дали 8-й армии время, необходимое для принятия контрмер, и способствовали тому, 
что 
наступающие германские части скопились в узком коридоре и стали хорошей целью 
для 
британских ВВС. Если бы мы, несмотря на все это - я сейчас не говорю о том, 
правильно 
бы это было или нет, - продолжали наступать, эту горловину следовало бы пройти 
одним броском, чтобы окончательно развернуться в боевые порядки в менее опасной 
зоне 
и избежать ударов с воздуха. В рядах наших войск отсутствовала твердая 
решимость 
продолжать начатое дело; в такой ситуации, учитывая, что мы полностью 
осознавали всю 
рискованность своих действий, наступление вообще не надо было начинать. 
То, что в принципе операция могла закончиться успешно, лучше всего видно из 
того, как 
Монтгомери оценивал перспективы германского наступления в августе 1942 года. 
Когда 
наступление провалилось, я понял, что судьба кампании в Северной Африке решена. 
Я 
больше не видел никаких решений, которые могли бы серьезно изменить положение, 
- 
мы еще могли в течение какого-то времени удерживать позиции в Африке в 
сравнительно 
небольшом районе, но не более того. С этого момента я заботился только о том, 
чтобы 
закрепиться на позициях и как можно дольше не давать войскам противника, 
задействованным на Южном фронте, вмешаться в ход событий, происходящих на 
Европейском театре военных действий. 
Следовало признать, что нашу систему тыловых коммуникаций больше нельзя было 
считать сколько-нибудь надежной. На юге, как и в других местах, время стало 
работать на 
наших противников. 
Планировавшаяся в течение долгого времени десантная операция британско-
американских войск, которая, по моему мнению, должна была последовать в 
Северной 
Африке, означала бы, что мы будем взяты в клещи. Даже при том, что армии 
альянса 
разделяли бы тысячи километров, это привело бы к распылению сил Оси и оказало 
бы 
огромное негативное моральное воздействие на наши войска на Африканском 
континенте, находившиеся в изоляции. [199] 
В любом случае, Монтгомери одержал над Роммелем победу, последствия которой 
были 
куда более масштабными, чем ее непосредственный результат. В то же время 
германская 
сторона обнаружила слабости, которые британцы могли использовать в своих 
будущих 
операциях. 
Королевские ВВС явно находились на подъеме. Теперь они могли более эффективно 
поддерживать действия британских войск на море, а Мальта стала практически 
неуязвимой. Располагая более мощной поддержкой с воздуха, 8-я армия приобрела 
способность решать более сложные задачи, в особенности после того, как ее 
войска 
приобрели уверенность в себе в результате успешных оборонительных действий. 
Было ли в этих обстоятельствах правильным решение дожидаться британского 
наступления в районе Эль-Аламейна? Поскольку в послевоенной литературе вина за 
него 
была возложена на мои плечи, я хочу первым делом совершенно недвусмысленно 
заявить, 
что, хотя я являлся начальником воздушного командования и командующим Южным 
фронтом и обладал правом участия в выработке и принятии решений, Роммель мне не 

подчинялся. В то время Роммель был подчинен маршалу Бастико, а тот, в свою 
очередь, 
итальянскому Верховному командованию; в то же время Роммель нес ответственность 

перед германской ставкой Верховного главнокомандования, с которым он 
поддерживал 
тесный контакт, принесший результаты, которые нельзя недооценивать. Этим 
простым 
изложением фактов я вовсе не пытаюсь снять с себя свою долю ответственности как 

человек, с которым Роммель советовался - разумеется, если исходить из того, что 
он 
вообще был способен прислушиваться к чьим-либо советам. Гинденбург как-то 
сказал, 
что он лишь в редких случаях пожинал лавры в случае побед, но зато на него 
всегда 
возлагали ответственность в случае поражений. Эти слова вполне можно применить