другой 
стороны, прочность нашей обороны должна была убедить противника в том, что 
Роммель 
отказался от идеи продолжения наступательных действий. Это должно было еще 
больше 
усилить эффект неожиданности от его удара. 
К середине августа план наступления приобрел более или менее четкие очертания. 
Решение о начале наступления было принято лишь в самый последний момент, 29 
августа. Наступление должно было начаться 30-31 августа с мощного удара 
танковых и 
моторизованных дивизий на правом фланге. [196] Итальянское Верховное 
командование 
и командование Южного фронта из кожи вон лезли, чтобы создать необходимые для 
проведения операции запасы горючего. По крайней мере, на командующего Южным 
фронтом нельзя взваливать вину за потопление танкера вблизи Тобрука{10}. 
После этой потери я, как начальник воздушного командования, хотел 
компенсировать 
утраченное топливо из своих собственных резервов. Однако, несмотря на мои 
заверения, 
что я предоставлю в распоряжение войск 500 кубических метров 
высококачественного 
авиационного бензина, проблема горючего оставалась весьма острой - помимо всего 

прочего еще и потому, что обещанный мной бензин по совершенно не поддающимся 
моему пониманию причинам так и не был доставлен. Я принимаю на себя 
ответственность за это, хотя узнал об этом только после окончания войны. Тем не 
менее, 
я не думаю, что этот случай сыграл решающую роль. Тот факт, что все наши 
моторизованные силы до 6 сентября были задействованы в более или менее 
мобильных 
операциях, используя имевшееся у нас в то время горючее, является достаточно 
красноречивым доказательством того, что бензина вполне хватило бы для 
продолжения 
наступления - тем более что мы имели все основания предполагать, что, как это 
уже 
бывало раньше, наши запасы горючего удастся пополнить за счет трофейного. [197] 
Наше 
поражение скорее можно объяснить действием факторов, имевших отношение к 
психологии. В то время я был убежден, что подобное сражение не представляло бы 
никакой проблемы для "прежнего" Роммеля. Если бы он не испытывал недомогания, 
ставшего результатом долгого непрерывного руководства боевыми действиями в 
Африке, 
он ни за что не отдал бы приказ к отходу в тот момент, когда уже полностью 
окружил 
противника и за счет искусного маневрирования добился преимущества над 
британцами, 
оказавшимися на рубеже "последней надежды", как его тогда называли. Сегодня я 
знаю, 
что войска Роммеля, получив от него приказ отходить, не могли поверить в 
происходящее. 
Роммель, как всегда, находился на передовой, на том самом фланге, где 
разворачивались 
главные события. В первые несколько часов продвижение вперед было не таким 
быстрым, 
как мы ожидали, из-за того, что на нашем пути оказались установленные 
противником 
плотные минные поля. Кроме того, непрерывные и удивительно эффективные действия 

военно-воздушных сил британцев привели к потерям с нашей стороны и оказывали 
сильный беспокоящий эффект. Все это заставило Роммеля прекратить наступление 
между 
6 и 7 часами утра. После некоторого раздумья, прежде чем в дело успел вмешаться 
я, он 
еще до полудня отдал приказ возобновить наступательные действия. Разумеется, 
трудно 
сказать, чем бы закончилось наступление, если бы оно было непрерывным. Ясно, 
однако, 
одно - победа Роммеля была близка, а перерыв в продвижении вперед предоставил в 

распоряжение противника лазейку и соответственно сократил шансы на успех 
танковой 
армии. 
Наличие плотных минных полей в этой части фронта свидетельствовало о том, что 
Монтгомери все же ждал от Роммеля удара со стороны пустыни. Предположения 
британцев на этот счет подкреплялись тем фактом, что территории, примыкавшие к 
немецким оборонительным порядкам в центре и на левом фланге, были щедро 
заминированы. Это говорило о том, что наступление в этих зонах маловероятно. 
Соответственно, нашей обороне, что совершенно очевидно, необходимо было 
сосредоточить основные силы против левого фланга британцев. [198] Британские 
саперы