оккупации 
Мальты был смертельным ударом для всей нашей военной кампании в Северной Африке.
 
[194] 
Через несколько дней контратака противника тоже выдохлась. Было совершенно 
очевидно, что британская армия еще недостаточно сильна для того, чтобы 
развернуть 
решительное контрнаступление. 
Таким образом, линия фронта стабилизировалась, причем в такой местности, где 
сильные 
позиции на флангах давали большое преимущество. Ширина фронта была весьма 
выгодной для наших войск, получивших подкрепление. Теперь уже я настаивал на 
возобновлении наступления так же энергично, как незадолго до этого призывал 
временно 
остановить его после взятия Тобрука. Как я и предполагал, положение в 
Средиземноморье 
и в Северной Африке стало весьма опасным. На востоке нам противостояла 
британская 8-
я армия, сила которой значительно возросла благодаря увеличению мощи 
находящихся в 
ее составе частей ВВС и наличию надежной и хорошо обеспеченной базы снабжения. 
На 
западе события принимали угрожающий характер. Наши тыловые коммуникации 
оказались сильно растянутыми. В этих условиях восстановление противником 
разрушенного потенциала Мальты и укрепление его египетской базы привели к тому, 
что 
перед нами отчетливо замаячила перспектива катастрофы. 
Если и была какая-либо возможность выжить в войне на два фронта, то она 
зависела от 
того, сможем ли мы нанести решительное поражение оппоненту, с которым уже 
сражались в тот момент, когда появился второй. Учитывая все явно негативные 
аспекты, с 
которыми было связано проведение чисто оборонительной операции, ко всему 
прочему 
неспособной решить проблему наших тыловых коммуникаций, у нас не было другого 
пути, кроме как сделать выбор в пользу именно наступления, если у него были 
хоть какие-
то шансы на успех. Наступая, державы Оси удерживали бы в своих руках 
инициативу; 
именно они принимали бы решение о времени нанесения удара. Все зависело от 
способности Роммеля нанести этот удар как можно скорее, до того момента, когда 
британские войска успеют в полной мере нарастить свою мощь. С моей точки зрения,
 
крайним сроком был конец августа 1942 года. 
Опасная растянутость нашей системы тыловых коммуникаций не позволяла нам твердо 

рассчитывать на то, что все требования войск в части снабжения будут выполнены. 
[195] 
Я пообещал сделать все возможное, в том числе использовать свое влияние на 
Верховное 
командование итальянских вооруженных сил, чтобы снабжение было бесперебойным. В 

то время я уже был убежден, что ситуацию в Северной Африке можно будет 
стабилизировать только в том случае, если египетские и средиземноморские порты 
будут 
в наших руках. Угроза нашим коммуникациям сразу с двух сторон - с Мальты и из 
Александрии - означала, что они постоянно будут парализованными. Между тем 
Роммель без обиняков отказался отбросить свои планы взятия Каира, который был 
уже 
так близко. В то же время, несмотря на свою занятость планированием 
наступательных 
действий, он позаботился о том, чтобы укрепления в районе Эль-Аламейна 
позволяли 
остановить крупномасштабное британское контрнаступление, и неоднократно заверял 

меня в том, что они его остановят. Саперам пришлось проделать нелегкую работу, 
но зато 
Роммель мог сказать самому себе, что он сделал все, что было в человеческих 
силах, не 
забыв поставить себя на место противника и попытаться отыскать в укреплениях 
слабые 
места. 
Британская 8-я армия тем временем без какого-либо ощутимого успеха продолжала 
проверять на прочность германский фронт. Тем не менее, для нас эти действия 
британцев 
создавали одну проблему: было ясно, что через какое-то время они изучат схему 
нашей 
обороны и расположение артиллерийских позиций. Кроме того, в этих коротких 
стычках 
мы теряли немалое количество техники, не говоря уже о человеческих жизнях. С