чтобы 
присутствовать при вступлении войск в Каир, в Африку приехал дуче. 
Хотя в радиограмме Гитлера было сказано, что меня это больше не касается, я 
сожалел об 
этом решении - помимо прочего, еще и потому, что даже если бы взятие Каира и 
привело к облегчению наших трудностей со снабжением, то лишь к очень небольшому.
 
[184] Наши тыловые коммуникации можно было бы считать защищенными разве что при 

захвате Александрии, да и то только в том случае, если бы державы Оси 
располагали 
достаточными силами и средствами, чтобы отражать атаки из Адена и Сирии. В то 
время 
этих сил и средств у них не было и их неоткуда было взять{8}. 
Весной 1942 года командование Южного фронта и Африканская танковая армия 
достигли 
согласия в том, что следующими оперативными целями должны были стать Мальта и 
Тобрук. Захвата Тобрука без оккупации Мальты было бы недостаточно. Морской 
маршрут 
из Афин на Крит и с Крита в Тобрук проходил в пределах радиуса действия 
британских 
военно-морских и военно-воздушных сил, дислоцировавшихся на базах в Египте. Это 

означало, что нам придется применять значительные силы и средства для 
сопровождения 
морских конвоев, что было нам не по силам ввиду необходимости защищать наши 
конвои, 
следующие из Италии. Кроме того, полному преодолению специфических проблем, 
связанных с отправкой военного имущества и пополнения через Грецию, мешали 
потребности Восточного фронта. 
Между Роммелем и мной существовало только одно яблоко раздора: порядок, в 
котором 
следовало проводить две упомянутые операции. Защита морских коммуникаций и 
принимающих портов относилась к сфере моей компетенции, и потому я предложил 
Гитлеру план, согласно которому начинать следовало с Мальты, рассматривая эту 
операцию как подготовку к наступлению сухопутных войск на Тобрук. Хотя Гитлер 
поначалу согласился с такой последовательностью действий, позже он изменил свое 

мнение на этот счет. В конце апреля в Берхтесгадене он одобрил намерение 
Роммеля 
первым делом приступить к осуществлению наземной операции, развернув 
наступление 
из Эль-Газмы. [185] Я достаточно хорошо разбирался в тактике боевых действий на 
суше, 
чтобы понять соображения Роммеля. К тому же подготовка к атаке против Мальты 
была 
еще слишком далека от завершающей стадии, чтобы можно было говорить о 
немедленном 
начале операции. В итоге я пришел к выводу, что не произойдет ничего страшного, 
если я 
уступлю, потому что было очевидно: чем меньше времени мы дадим Англии для того, 

чтобы собраться с силами, тем быстрее мы достигнем нашей конечной цели - итало-
египетской границы. После победы в Африке наша операция по захвату Мальты не 
могла 
потерпеть неудачу. Ко всему прочему, рассуждал я, мы сможем завершить 
подготовку к 
ней за то время, пока будет развиваться наступление на суше. Таким образом, в 
тот 
период расхождение во мнениях между Роммелем и мной не приобрело острого 
характера - это произошло после взятия Тобрука. 
Гитлер и ставка Верховного главнокомандования должны разделить с Верховным 
командованием итальянских вооруженных сил вину за принятое неверное решение. 
Впрочем, у них, по общему признанию, было меньше возможностей для того, чтобы 
правильно оценить ситуацию, поскольку Роммель запустил свою пропагандистскую 
машину. 
Германское высшее командование, привыкшее мыслить категориями континентальной 
войны, не сочло важным заморский театр военных действий и вообще не смогло 
понять 
значение Средиземноморья и специфические трудности войны в Африке. Оно не 
разработало никакого четкого плана, не следовало ясной стратегии, а действовало 

импульсивно и непоследовательно. Личная симпатия Гитлера по отношению к 
Муссолини удерживала его от вмешательства в ведение войны в Средиземноморье 
даже в 
тех случаях, когда это было необходимо, что привело к катастрофическим 
результатам. 
При этом в ходу был лозунг "Муссолини в Каире". 
В описываемый мной период Роммель имел почти гипнотическое влияние на Гитлера, 
который был практически неспособен объективно оценить обстановку. Этот