постепенно в воздухе стало появляться все больше русских истребителей - к 
счастью, 
только в дневное время. Результаты бомбардировок русской столицы были несколько 

менее впечатляющими, чем я ожидал, но это можно объяснить размерами территории 
объекта бомбовых ударов, ослепляющим действием прожекторов, создававшим помехи 
нашим летчикам, а также тем, что бомбовую нагрузку наших самолетов приходилось 
уменьшать из-за необходимости брать на борт дополнительное топливо. Однако 
несколько лет спустя, когда меня допрашивали в лагере для военнопленных в 
Мондорфе в 
1945 году, русская женщина, выступавшая в роли переводчицы, как-то упомянула об 

"ужасных последствиях бомбардировок", и я с радостью переменил свое прежнее 
мнение 
о степени успешности действий нашего доблестного летного состава. В любом 
случае, 
непрерывные налеты на город, помимо их чисто материального разрушительного 
воздействия, создавали атмосферу, способствующую падению русской столицы. Жаль, 
что 
этот фактор не удалось использовать. 
В августе и первой половине сентября погода была переменчивой. На обоих флангах 

группы армий "Центр" в этот период шли бои, а наши летчики неперерывно 
совершали 
вылет за вылетом. Я согласился с фон Боком в том, что позиции, занимаемые 4-й и 
9-й 
армиями, были неподходящими для осуществления зимней кампании, тем более в 
условиях, когда противник явно получал свежие подкрепления и оказывал все более 

упорное сопротивление. Это само собой наталкивало на вывод о том, что нам 
следует еще 
раз попытать счастья на центральном участке фронта. [139] Проведя успешную 
операцию 
по окружению русских войск, можно было нанести противнику значительные потери, 
обескровив его, и определиться с нашей тактикой на зимний период. Ответ на 
вопрос о 
том, возможно ли будет после такой победы продолжить наступление на Москву, 
зависел 
от состояния наших войск и, в еще большей степени, от такого важного, но 
непредсказуемого фактора, как погода. 
Хладнокровно все рассчитав, с 15 сентября мы, засучив рукава, приступили к 
подготовке 
нового удара. Командующий 4-й танковой армией генерал Хепнер, мой старый друг, 
которого я знал еще по Мецу, не слишком верил в успех операции - на него 
произвел 
большое впечатление тот факт, что группе армий "Север" не удалось добиться 
сколько-
нибудь значительного успеха. Дважды я объяснял ему, что группа армий "Центр" 
действовала в совершенно иных условиях, указывая генералу на имевшуюся у него 
действительно уникальную возможность прорыва и окружения войск противника и 
обещая ему усиленную поддержку с воздуха. Постепенно уверенность вернулась к 
Хепнеру. Когда во время сражения я навестил его, на лице его играла широкая 
улыбка. 
Что же касается моих собственных частей, то с их тактикой в целом все было ясно.
 
Зенитным корпусам предстояло действовать в основном не против авиации, а против 

наземных войск противника. Они должны были выступить в роли артиллерии огневой 
поддержки, сконцентрировав основные свои усилия на правом фланге. Наши 
истребители 
воздушной поддержки, следуя давно уже отработанной тактике, должны были своими 
действиями облегчить продвижение вперед армейских дивизий. Перед нашими 
тяжелыми 
бомбардировщиками стояла задача нанести удар по тылам противника, отрезая ему 
дорогу к отступлению. По сравнению с боевыми действиями самого последнего 
времени, 
в воздухе было очень мало самолетов противника - его авиация проявляла 
наибольшую 
активность на южном фланге. 
Успех в этом сражении, в ходе которого нами было захвачено 650 000 пленных и 
которое 
было оценено как еще одна "обычная" победа, был достигнут благодаря войскам, 
действовавшим на внешнем правом фланге. [140] Мы рассчитывали, совершив широкий 

маневр, развернуть наступление на Москву через Тулу, но непогода, с которой 
столкнулась 2-я танковая армия в южной части фронта в самом начале сентября, 
сорвала 
наши планы. Крайне неблагоприятные погодные условия мешали нашей авиации 
оказывать сухопутным войскам поддержку с воздуха; шел дождь и снег, и дороги, и 
без