действия подчиненных ему командующих крупными соединениями. 
Со временем в германских вооруженных силах сложилась практика отправки в 
отставку 
представителей высшего командного состава. Я принципиально не одобрял ее. Из-за 
нее 
многие поистине выдающиеся военачальники были раньше времени списаны со счетов 
- 
а нам очень не хватало их в последние годы войны. В то же время те, кого в 
самом деле 
следовало отправить в отставку, подчас задерживались на военной службе по той 
причине, что не было возможности заменить их квалифицированными генералами. Я 
прибегал к столь крайним мерам только в тех случаях, когда командир терял веру 
в 
возможность выполнения поставленной перед ним задачи и когда его настроение 
подрывало боевой дух солдат. 
Еще одной трудностью было то, что руководство групп армий и даже более мелких 
соединений могло [402] напрямую выходить на Верховное командование и Гитлера. 
Практика отправки Верховному командованию оперативных докладов "снизу", 
возможно, 
удовлетворяла любопытство и успокаивала нервы представителей ставки, но она 
совершенно расстраивала систему штабной субординации. 
В конце марта стало ясно, что большая часть моей миссии осталась невыполненной. 

Несмотря на большие жертвы с нашей стороны, мы потеряли Саарское пфальцграфство,
 
противнику удалось осуществить прорыв с плацдармов в районе Ремагена и 
Оппенгейма, 
которые послужили войскам мьянса опорой для дальнейших наступательных операций. 

Таковой стали даже низовья Рейна, через который противнику удалось 
переправиться в 
удивительно короткий срок. Стратегический замысел противника был ясен: с 
помощью 
своих основных сил он был намерен рассечь территорию Германии на две части - 
северную и южную - и соединиться с войсками русских; британские войска должны 
были захватить расположенные на нашем правом фланге порты на Северном море; и, 
наконец, американо-французская группировка, действовавшая на южном направлении, 

должна была оккупировать юг Германии. 
Как же такое стало возможным? Несомненно, германские части, будь они нормально 
укомплектованными и располагай они соответствующим вооружением и техникой, все 
еще были вполне способны решать боевые задачи. Не подлежит сомнению и то, что 
если 
бы каждая группа армий имела в своем составе несколько танковых или панцер-
гренадерских дивизий и если бы мы могли хотя бы приблизительно сравняться с 
противником по числу боевых самолетов, то определенная "автономность" действий 
была 
бы возможна. Тот факт, что группа армий Н, имевшая в резерве танковые дивизии, 
тем не 
менее потерпела поражение, сам по себе не отменяет спор по поводу допустимости 
такой 
"автономности", но он подтверждает правильность моей точки зрения, состоящей в 
том, 
что "автономность" действий не могла решить проблему. Руководствуясь этим [403] 

убеждением, я отказывался прислушиваться к постоянным требованиям командующих 
группами армий предоставить им свободу действий; они отражали не реальность, а 
воспоминания о более счастливых временах, которые канули в прошлое и на смену 
которым пришли нехватка горючего и прочих совершенно обязательных вещей и 
необходимость воевать, используя плохо обученные части. Не могу, однако, 
отрицать, что 
упрямое отстаивание многими военачальниками идеи автономии вызывало у меня 
беспокойство и фактически привело к возникновению определенного кризиса доверия 

между подчиненными мне командирами и мной. То, что после пяти лет войны у 
подчиненных мне генералов могли возникнуть собственные идеи по поводу того, как 

нужно действовать, было вполне понятно и даже естественно. Понятно было и то, 
что 
вопросы политики и экономики, а также военные проблемы должны обсуждаться. Но 
нельзя было позволять, чтобы споры на эти темы доминировали над всем остальным. 
В 
сложной ситуации настоящий солдат обязан отбросить все сомнения, перестать 
заниматься разрушающим и разъедающим все и вся критиканством и явить своим 
подчиненным такой пример доблести, который заставит их не раздумывая следовать 
за 
ним и безоговорочно выполнять все его приказы. Даже в описываемые мной тяжелые 
времена мне доводилось встречать много офицеров, которые буквально излучали 
силу и 
готовность к таким действиям.