Все было готово для решающей битвы. Какую бы тактику ни избрали наши войска - 
сдерживания противника или постепенного отхода, - по крайней мере, они были 
защищены от сюрпризов благодаря наличию в наших оборонительных порядках особым 
образом укрепленных секторов и позиций, в достаточной степени насыщенных живой 
силой. Это не позволяло нам принять решающий бой к югу от По. Между тем 
переброска 
дивизий с нашего театра военных действий на другие продолжалась, а положение со 

снабжением войск самым необходимым в большинстве случаев оставляло желать 
лучшего. Несмотря на все это, Гитлера поначалу никак не удавалось уговорить 
скорректировать свои приказы, [343] приспособив их к изменившейся ситуации. Но 
шли 
недели, а вето на мои планы все еще не было наложено; это заставило меня 
поверить, что 
в критический момент, как это уже бывало раньше, я смогу действовать так, как 
того 
потребует обстановка. 
Гитлер также - на этот раз к сожалению - никак не мог определиться по вопросу 
об 
объединенном командовании. Этот вопрос постоянно изучался Верховным 
командованием вермахта, поначалу его обещали решить положительно, но по 
причинам, 
недоступным моему пониманию, ничего не происходило. У меня даже стало 
складываться впечатление, что Гитлер боялся концентрации слишком больших 
полномочий в руках одного человека на достаточно удаленном театре военных 
действий. 
К моему удивлению, исключительно хорошо подготовленная американская 10-я 
горнострелковая дивизия по глубокому снегу атаковала левый фланг "неподвижной" 
232-
й пехотной дивизии, что привело к быстрой потере нами господствующих высот на 
Монте-Бельве-дере. Это дало нам представление о направлении предстоящего удара 
противника, который готовился взять нас в клещи и тем самым мог сорвать все 
наши 
оперативные планы на весенний период. Это была та самая экстренная ситуация, в 
которой, чтобы удержать проход к долине По на участке южнее Болоньи, 
представлявшем 
наибольшую опасность для группы армий С, нам ничего не оставалось, как бросить 
в бой 
29-ю танковую дивизию, которая уже в течение нескольких недель находилась на 
отдыхе. 
Это было тяжелое, но неизбежное решение. В результате целого ряда скоротечных и 

жестоких стычек наступление противника удалось остановить. 29-я танковая 
дивизия 
участвовала в боях три недели и понесла такие серьезные потери, что утратила 
свою 
ценность как стратегический резерв. 
9 марта меня вызвали к Гитлеру, который назначил меня главнокомандующим войск, 
действующих на Западном театре военных действий, с 10 марта. В конце апреля мне 

предстояло вновь "пересечься" с группой армий С - это произошло, когда 
Итальянский 
фронт вместе с другими был передан под мое начало. [344] 
Итоги Итальянской кампании
При любой переоценке итогов Итальянской кампании по прошествии нескольких лет 
необходимо ответить на вопрос, было ли оправданным с военной точки зрения 
удержание 
нами глубоко эшелонированной обороны в Италии в течение двух лет и привели ли 
стратегические принципы, которые мы проводили в жизнь, к достижению наилучшего 
из 
возможных результатов. 
В приводимых ниже размышлениях я намерен игнорировать все политические 
соображения. Ранее я ясно дал понять, что плохо рассчитанное по времени 
вступление 
Италии в войну было весьма нежелательным шагом, о котором руководство этой 
страны 
никто не просил. Наоборот, Германия была глубоко заинтересована в том, чтобы 
Италия 
сохраняла нейтралитет. Любое ненужное расширение театра военных действий таило 
в 
себе негативные последствия, состоявшие в первую очередь в чрезмерной нагрузке 
на наш 
военный потенциал и в трудностях снабжения и стратегического планирования. 
Однако, 
рассматривая сугубо военный аспект этой проблемы, мы должны найти ответ на 
вопрос, 
была ли сдача противнику всей или части территории Италии на более ранней 
стадии 
лучшим военным решением, нежели то, в пользу которого был сделан выбор. 
Если бы было принято решение вывести войска из всей Италии и защищать рейх,