редкость удачной. Благодаря ей командование ВВС получило хороший обзор всего 
района 
боевых действий до самого моря; с помощью офицеров связи оно имело возможность 
держать руку на пульсе событий и в случае необходимости быстро высылать на 
помощь 
нашим войскам части и подразделения непосредственной поддержки, а также 
уничтожать 
очень досаждавших нам корректировщиков огня вражеской артиллерии. 
Перед битвой за Рим
Ситуация, сложившаяся к марту 1944 года, была далеко не обнадеживающей. Обе 
стороны 
понесли тяжелые потери, и можно было с большой степенью вероятности [304] 
предположить, что перед тем, как противник предпримет решающее наступление, на 
некоторое время наступит затишье. Чтобы выстоять под новым натиском противника, 
нам 
небходимо было использовать эту передышку для того, чтобы стянуть в район 
боевых 
действий побольше резервов. Было совершенно очевидно, что если альянс еще не 
добился 
соединения своего Южного фронта с силами, высадившимися на побережье, то твердо 

намерен это сделать. Следовало ожидать новых попыток осуществления этого 
замысла - 
при условии, что противник не решит пойти по более простому пути и высадиться в 

районе Сивитавеччии или Леггорна. За последнее время возможности альянса дать 
решительный бой возросли, поскольку ряд его дивизий превратился в по-настоящему 

боеспособные соединения. 
Я считаю, что подобное развитие событий стало результатом кардинальной ошибки 
германской пропаганды, которая без конца издевалась над противником, упрекая 
его в 
отсутствии инициативы, и в конце концов побудила его изменить свои оперативные 
принципы. Если раньше войска альянса предпочитали продвигаться вперед осторожно,
 в 
соответствии с разработанным планом, рассчитывая каждый свой шаг и не ставя 
перед 
собой далеко идущих целей, то теперь их командование стало все чаще 
импровизировать, 
причем его стратегия совершенствовалась из месяца в месяц до самого окончания 
войны. 
В свое время я предпринял энергичные меры для того, чтобы положить конец 
упомянутой 
глупости нашей пропагандистской политики, но, увы, эта глупость уже дала 
вредные для 
нас плоды. Чтобы объяснить Гитлеру и Верховному командованию вермахта 
ограниченность своих возможностей, я отправил моего начальника штаба в ставку 
фюрера для обсуждения стоящих перед нами проблем. Эти проблемы можно было 
свести 
к двум основным моментам: при скоординированных действиях противника, силы 
которого превосходили наши и на земле, и на море, и в воздухе, невозможно было 
сдержать его наступление, даже обладая хорошо укрепленными позициями на 
побережье, 
но не создав при этом глубоко эшелонированной обороны; во-вторых, наши 
контратаки, 
как правило, успешно отражались [305] противником при помощи плотного 
артиллерийского огня. При доминировании противника в воздухе на земле можно 
успешно действовать только при наличии особых погодных условий или 
исключительно 
благоприятного рельефа местности. 
Можно было считать, что пока боевые действия завершились вничью. Как 
политические, 
так и стратегические проблемы остались прежними. Зато теперь мы столкнулись с 
вызванной экономическими причинами необходимостью сделать наш театр военных 
действий способным к самообеспечению. 
Все эти моменты были учтены при проведении фортификационных работ, начатых еще 
в 
сентябре 1943 года. В результате "линию Густава" еще больше укрепили в местах 
вероятного наступления противника; ее глубина была настолько увеличена за счет 
бронированных и бетонных конструкций, а также промежуточных и передовых линий 
обороны, что позволяла сорвать даже очень крупную наступательную операцию 
противника уже на подступах к фортификационным сооружениям. Зная, что с помощью 

системы укреплений, вытянутых в одну линию, невозможно в течение долгого 
времени 
сдерживать наступление современной войсковой группировки и что в этом случае 
даже 
глубоко эшелонированная оборона может не выдержать, мы не прекращали работы на 
так 
называемой "линии С", расположенной к югу от Рима. Она проходила через Авеццано