в самом деле был шанс добиться определенного успеха, выйдя на исходный рубеж 
обороны противника и тем самым сократив площадь плацдарма. Если бы эта цель 
была 
достигнута, 14-я армия смогла бы сберечь свой личный состав, а у командования 
альянса 
возникли бы сомнения относительно того, можно ли вообще удержать захваченный 
участок побережья. 
На этот раз мы должны были атаковать со стороны противоположного конца 
плацдарма, 
из района Систерны. Первый эшелон состоял из трех дивизий неполного состава. 
Уроки 
первого наступления были учтены - мы более серьезно подошли к вопросу о 
маскировке 
и предприняли [302] отвлекающий маневр, хотя я был не уверен, что это 
необходимо на 
столь узком участке фронта. Первоначально наступление было назначено на 25 
февраля, 
однако нам пришлось перенести его на более поздний срок из-за плохой погоды; 
даже 28 
февраля все еще временами шли проливные дожди. В тот день, побывав в войсках (я 

всегда делал это накануне крупной операции), я уже собирался снова отложить 
наступление, но личный состав выделенных для него частей был настолько уверен в 

успехе, что я пошел навстречу пожеланиям солдат и офицеров и не стал менять 
дату и 
время атаки. Фактически неблагоприятные погодные условия были больше на руку 
нам, 
нежели противнику, поскольку позволяли добиться хоть какой-то внезапности, если 
это 
вообще было возможно. Противник в этом случае лишался танковой поддержки, а 
действия его корабельной артиллерии и авиации были бы существенно затруднены. 
Однако в день операции, 29 февраля, погода улучшилась, и все эти преимущества, 
на 
которые мы рассчитывали, были сведены на нет. Грунт подсох, и это позволило 
танкам 
противника преодолеть сложные участки местности. Поскольку наше наступление 
забуксовало, днем 1 марта я приказал нашим частям отойти на прежние позиции. 
15 марта противник предпринял новое наступление в районе Кассино и 
Монте-Кассино, 
пытаясь ослабить нашу оборону путем сбрасывания на наши позиции беспрецедентно 
большого количества бомб и массированных артобстрелов. В бой были брошены 
лучшие 
британские штурмовые дивизии - 27-я, 4-я индийская и Новозеландская. Тем не 
менее, 
наши войска устояли. 1-я парашютно-десантная дивизия удержала свои позиции, а в 
ночь 
с 23 на 24 марта британское наступление было прекращено. 
2-й воздушный флот под энергичным командованием фон Рихтгофена еще не успел 
полностью оправиться от серьезных потерь, понесенных им в битве за Сицилию, 
когда 
высадка противника в районе Салерно взвалила новый тяжелый груз на плечи наших 
летчиков. Однако, поскольку у нас не было больше нужды осуществлять мой 
изначальный 
замысел (а он предусматривал, что в случае вторжения противника южнее Рима наша 

авиация будет применена против итальянских дивизий, [303] дислоцированных 
неподалеку от столицы), воздушное командование получило возможность 
сосредоточиться на действиях против военно-морской группировки вторжения. В 
результате был потоплен ряд кораблей и судов противника. Правда, это не нанесло 

существенного ущерба десантной операции. Эпизодическое использование нами 
подводных лодок и торпедных катеров вообще не дало никакого результата. 
Во время боев, начавшихся после высадки противника, я, находясь как в воздухе, 
так и на 
земле, имел возможность собственными глазами увидеть, насколько наша авиация 
уступала противнику в численности и в технической оснащенности. Мне была вполне 

понятна критика сухопутных войск в адрес ВВС, хотя она и была незаслуженной. 
Временами наши летчики могли добиться локального успеха, но проводить тщательно 

спланированные военно-воздушные операции, имея 300 машин против 4000-5000 
самолетов противника, было невозможно. В то же время не подлежит сомнению тот 
факт, 
что в ходе боев вокруг вражеского плацдарма поддержку с воздуха, которую 
обеспечивала 
авиация нашим сухопутным силам, ни в коем случае нельзя назвать ничтожной, а 
действия зенитчиков были весьма полезными. Рекомендация Рихтгофена о переносе 
боевого штаба люфтваффе в район Албанских высот, под крыло фон Поля, оказалась 
на