воздушная разведка сообщила, что вражеский флот вторжения все еще находится в 
море 
неподалеку от Неаполя, мы могли считать, что главная опасность нам пока не 
грозит, но 
приближение флота противника увеличивало, ответственность 10-й армии за события 
в 
Южной Италии, а также, между прочим, и мою ответственность, поскольку я не мог 
ожидать помощи от группы армий В. Между тем донесения из Рима, которые я 
получил 
ночью, сделали ситуацию еще более критической, чем она была до этого, - 
немецкие 
дипломаты и вообще все немцы в соответствии с указанием нашего посла 
отправлялись в 
Германию. 
Можно ли было избежать этих печальных событий? Я задавал себе этот вопрос тогда 
и 
продолжаю размышлять над ним до сих пор. 
Во-первых, я должен признаться в том, что, когда ситуация прояснилась, у меня 
словно 
камень с души упал. Этому способствовало еще и то, как именно она прояснилась. 
Теперь 
я видел врага и мог действовать соответствующим образом. Выход из войны 
итальянских 
вооруженных сил, которые не хотели больше сражаться, был не такой уж большой 
потерей. По крайней мере, было понятно, что в последующих битвах мы должны 
будем 
драться как черти. Но все равно Италия, хотя она и вступила в войну вопреки 
желанию 
Германии, была картой, которую вынули из колоды и которой в этой колоде не 
хватало. 
Этого, возможно, не произошло бы, если бы на театре военных действий находилось 
такое 
количество германских войск всех трех видов вооруженных сил, которое позволило 
бы не 
дать противнику захватить плацдарм в материковой части Италии или в крайнем 
случае 
сбросить его части обратно в море. Но время было упущено, и решать первую из 
этих 
задач было уже поздно, а для решения второй мы не располагали достаточными 
силами и 
средствами. 
Но даже с учетом идиосинкразии Гитлера я полагаю, что наша цель могла быть 
достигнута путем прямых, честных шагов и мер. Прежде всего с Муссолини, который 
был 
другом Гитлера, ни в коем случае нельзя было обращаться так, как с ним 
обращались. 
Возможно, Муссолини [273] сумел бы убедить .Гитлера в том, что Италия устала от 

войны, поскольку фюрер и без того прекрасно знал, что боевые возможности 
итальянских 
вооруженных сил в тяжелой борьбе, которую мы вели, были очень невелики. Если бы 

можно было исключить Италию из стратегических расчетов противника, Гитлер, 
может 
быть, и согласился бы на мирное расторжение пакта с союзниками. Это был бы 
исключительно благоприятный вариант для Италии, который неизмеримо сократил бы 
для этой страны ущерб от войны. Более важный и сложный вопрос состоит в том, 
как бы 
отнеслись к предложению о капитуляции Италии на такой основе, при всех его 
пропагандистских и практических выгодах, государства альянса. 
Последние дни Кабальеро
Только после того, как итальянские части в Риме и вокруг него, находившиеся под 

командованием генерала Карбони, сложили оружие, я приказал освободить всех 
взятых 
под стражу фашистских лидеров, включая графа Кавальеро. Кавальеро в компании 
еще 
одного или двух итальянцев побывал у меня в гостях. Все они прибыли ко мне в 
состоянии, которое было мне непонятно. Теперь, сам побывав в тюрьме, я знаю, 
что они 
чувствовали. Кавальеро обнял меня и расцеловал, что было незнакомой мне формой 
приветствия. 
Стараясь не волновать их, я лишь указал, что для их собственной безопасности 
необходимо временно перевезти их в Германию и что они будут переправлены туда 
по 
воздуху в течение ближайших нескольких дней. Кавальеро очень переживал по 
поводу 
своей жены, которая была серьезно больна и находилась в госпитале. Он умолял 
меня 
разрешить ему навестить супругу на следующий день. Разумеется, я охотно уступил