стороны разделяла почти прямая линия. Вдоль средиземноморского побережья со 
стороны Триполи наступали британские войска.
 Именно здесь, в этой незнакомой унылой местности, среди беспорядочно 
разбросанных холмов со скошенными вершинами, невысоких откосов, открытой 
пустыни, естественных препятствий, глубоких оврагов, американские солдаты 
приняли крещение огнем. Роммель, сознавая, что союзники постараются 
основательно закрепиться на своих позициях, 14 февраля неожиданно нанес удар на 
участке фронта 2-го корпуса. Наконец и американские войска испытали на себе 
знаменитое комбинированное воздействие немецких танков, артиллерии и пикирующих 
бомбардировщиков. Они храбро контратаковали, но потерпели неудачу из-за плохо 
поставленных разведки и связи, дилетантского чтения военных карт и неумелого 
расположения боевых подразделений — короче говоря, из-за отсутствия опыта. 
Немцы после серии мощных ударов с целью окружить американцев прорвали 20 
февраля фронт через Кассеринский перевал; взяли в плен тысячи американцев, 
уничтожили и захватили в качестве трофеев большое количество оружия. Вскоре, 
однако, войска Роммеля замедлили наступление по причине плохой погоды и 
усилившегося сопротивления союзников. Через Кассеринский перевал они вернулись 
на исходные позиции, удовлетворившись выведением из равновесия американцев и 
расстройством наступательных планов союзников. «Не хотелось бы разочаровывать 
вас, — телеграфировал 27 февраля Александер, — но окончательная победа в 
Северной Африке отнюдь не дело ближайшего времени».
 В Кремле Сталин пристально следил за развитием событий. Когда Черчилль сообщил 
ему о «внезапных отступлениях войск местного значения» в феврале и намекнул, 
что выдворение сил «Оси» из Африки намечается теперь на конец апреля, Сталин не 
мог скрыть своего гнева. В середине марта он телеграфировал Рузвельту и 
Черчиллю: «...в разгар боев против гитлеровцев в феврале и марте 
англосаксонское наступление в Северной Африке, вместо того чтобы усилиться, 
прекратилось вовсе... Между тем Германии удалось перебросить с запада и 
использовать против советских войск 36 дивизий, включая 6 бронетанковых». Он 
еще раз напомнил о невыполненных обещаниях открыть второй фронт.
 «...В интересах общего дела я должен сделать наиболее серьезное предупреждение 
о большой опасности, которой чреваты дальнейшие отсрочки открытия второго 
фронта во Франции...»
 «Большая опасность». Что имел в виду Сталин? Что советский фронт может рухнуть 
до того, как англо-американские войска высадятся в Европе? Что единство 
Объединенных Наций во время войны и мира может понести непоправимый ущерб? Что 
он мог вести войну самостоятельно как военными, так и дипломатическими 
средствами? Пойти даже на сделку с Гитлером? Рузвельт и Черчилль размышляли над 
этими вопросами. Затем, в конце марта, уже холодные отношения между Москвой и 
Западом ухудшились еще больше, когда Черчилль сообщил Сталину о новом 
англо-американском решении.
 Проблема коренилась в Атлантике. Здесь потери союзников в кораблях в конце 
1942 года превысили их выпуск больше чем на миллион тонн. Сильные штормы в 
Северной Атлантике в начале 1943 года снизили эффективность операций немецких 
подводных лодок, но в марте «волчьи стаи» вновь занялись западными конвоями 
самым серьезным образом. Наиболее опасными зонами стали северные подходы к 
Норвегии, где немцы укрыли «Тирпиц», «Шарнхорст» и другие боевые корабли. 
Черчилль не мог отдать флот его величества на милость вражеских подлодок и 
бомбардировщиков, базирующихся на побережье. Он опасался, что выведение из 
строя одного-двух его линкоров поставит под угрозу все управление военными 
операциями союзников в Атлантике.
 У премьер-министра оставался один выход: отложить проводку конвоев в Россию. 
Президент согласился на отмену конвоя, намеченного на март, но настоял на том, 
чтобы до августа или сентября Сталина не информировали о необходимости отсрочки 
всех конвоев. Это известие станет дополнительным тяжелым ударом для Кремля, 
доказывал президент, и, во всяком случае, никто не может быть уверен в том, как 
сложится обстановка через четыре-пять месяцев. Черчилль выждал неделю, но после 
того, как Сталин направил пару поздравительных посланий в связи с предстоящими 
операциями в Тунисе, премьер принял мужественное решение сообщить Кремлю 
неприятную новость. В послании Сталину 30 марта он охарактеризовал обстановку в 
Северной Атлантике и констатировал, что «поэтому отданы приказы о приостановке 
проводки конвоя в марте». Он и Рузвельт чрезвычайно расстроены этим, продолжал 
премьер. «В то же время мы считаем правильным дать вам сразу знать, что 
проводка конвоев по северному маршруту не будет возможной и после начала мая, 
поскольку с этого времени каждый корабль сопровождения потребуется для 
обеспечения наших наступательных операций в Средиземноморье, за исключением 
минимума кораблей, необходимых для охраны жизненно важных коммуникаций в 
Атлантике». Если высадка на Сицилию пройдет успешно и позволит ситуация в 
Атлантике, они надеются возобновить проводку в начале сентября. Между тем он и 
Рузвельт постараются увеличить военные поставки через южный и тихоокеанский 
маршруты.
 Этот удар потряс и разъярил Кремль. Отсрочка второго фронта — само по себе 
тяжело, но до сих пор союзники соглашались по крайней мере осуществлять военные 
поставки на советский фронт, где происходило широкомасштабное прямое 
вооруженное противоборство. Теперь же закрывался важнейший северный маршрут 
проводки конвоев — ради поддержки операций в Средиземноморье, которые Кремль в 
лучшем случае рассматривал как слабую замену десанта через пролив, если не 
средство избежать его! Сталин дал лаконичный ответ: «Рассматриваю этот 
неожиданный шаг как катастрофический срыв поставок Великобританией и США в 
Советский Союз стратегического сырья и боеприпасов, поскольку тихоокеанский