Взятие Россией на себя военного бремени могло позднее принести плоды. 
«Определить направление главного удара — значит предвосхитить характер операций 
на весь период войны, определить на девять десятых судьбу всей войны, — писал 
Сталин. — В этом задача всей стратегии». Несомненно, кремлевские стратеги 
полагали, что уклонение Запада от нанесения такого главного удара повлияет на 
послевоенную обстановку решающим образом. Брук отмечал в Москве, что Сталин — 
реалист, какого еще поискать. «Планы, гипотезы, будущие возможности для него 
ровным счетом ничего не значат, но он всегда готов считаться с фактами, даже 
самыми неприятными». Как бы Сталин ни хотел открытия второго фронта, он, судя 
по всему, понимал, что в неприятных фактах содержатся также благоприятные 
возможности.
 Уинстон Черчилль обдумывал в тревожные осенние месяцы 1942 года возможности 
иного рода. В его мозгу роились альтернативы, случайности, выборы. Сломают ли 
нацисты хребет красному медведю на этот раз? Или, наоборот, вермахт обессилеет 
настолько, что станет возможным быстрое вторжение на континент западных 
союзников? В любом из этих случаев пойдет ли Сталин на сепаратный мир? Выдержит 
ли Монтгомери натиск африканского корпуса немцев, а затем нанесет ответный 
удар? Обеспечит ли операция «Факел» надежный плацдарм? Как быстро союзники 
закрепятся в Северо-Западной Африке, а затем развернут наступление на Тунис? 
Будет ли Гитлер посылать подкрепления своим зажатым в тиски войскам в Африке?
 Черчилль метал взгляды на карту Средиземноморья, где сосредоточились 
заманчивые возможности и перспективы. Вмешается ли Франко? Устоит ли Мальта? 
Можно ли вовлечь в войну Турцию? С течением времени ответами на некоторые из 
его вопросов послужили реальные события, но с теми же событиями открывались 
новые альтернативы. Следует ли считать Сицилию естественным перевалочным 
пунктом для входа в подбрюшье Европы? А как насчет Сардинии и даже Корсики?
 Наблюдая бурные события в Средиземноморье, Черчилль не упускал из виду и 
«Раундап» («Облава») — план сравнительно ранней операции по высадке войск 
союзников в Европе через Ла-Манш. К изумлению своих помощников, Черчилль 
неожиданно заявил (во время высадки союзников в Африке) своим штабистам, что 
«прискорбно, если успех „Факела“ и Аламейна будет развит в 1943 году лишь 
захватом Сицилии и Сардинии».
 — Если операция в Африке будет использована как предлог для сосредоточения 
крупных сил в целях обороны, — сказал он, — то лучше бы эта операция вообще не 
проводилась. Будут ли русские удовлетворены «нашим залеганием здесь на весь 
1943 год, в то время как Гитлер предпримет генеральное наступление против них в 
третий раз?
 Премьер все еще склонялся к «Раундап», хотя и отнесенному на август, но отнюдь 
не желал, чтобы англо-американские армии увязли в Северной Африке. Эта 
территория — плацдарм, а не диван для отдыха.
 Брука раздосадовала эта позиция. Разве американцы не заявляли, что «Факел» — 
прелюдия к «Раундап» в 1943 году? Премьер-министр «не считается с реальностью,
 — жаловался Брук в дневнике. — То мы сокращаем свои войска, то должны 
вторгаться на континент огромными силами... Он неисправим, а я совершенно 
изнурен...». Однако военные считали, что непостоянство шефа в стратегии 
произведет новую переориентацию его целей. Они знали также, что в одном вопросе 
ни он, ни они сами не изменят своих мнений: британские солдаты больше никогда 
не попадут в тупиковое положение и мясорубку времен Первой мировой войны.
 Стратегия Черчилля держала в поле зрения один регион: Европа, Атлантика, 
Западная Европа, прибрежная Европа. «Должен признаться, мои помыслы обращены в 
первую очередь к Европе — к возрождению славы Европы, колыбели современных 
стран и цивилизации, — писал он Идену за две недели до начала операции „Факел“, 
во время обмена мнениями о послевоенных планах. — Неимоверная катастрофа, если 
русское варварство затмит культуру и независимость древних государств Европы...
»
 Весной 1942 года Рузвельт импровизировал в стратегии еще больше, чем Черчилль. 
По крайней мере, бывший моряк грубо наметил свои приоритеты и четко определил 
антипатии. Речь идет о его предпочтении периферийных военных операций и 
категорическом отказе рисковать большими потерями во Франции. Кроме «приоритета 
Атлантики», Рузвельт не имел ориентиров в этом отношении. Его нежелание брать 
на себя четкие стратегические обязательства — одна из причин застоя в работе 
плановиков во время осуществления операции «Факел».
 С точки зрения Рузвельта, однако, принятие стратегических решений и взятие 
обязательств невозможны в условиях, когда развитие событий на театре военных 
действий определялось множеством факторов, которые невозможно учесть. Загадкой 
оставался сам Черчилль. В начале и середине 1942 года американские военные 
неоднократно предупреждали премьер-министра, что вторжение в Северную Африку 
исключает крупномасштабную десантную операцию через пролив в 1943 году. 
Черчилль, казалось, с энтузиазмом воспринимал эти предупреждения. Тем более 
странно, что осенью он изменил свою позицию и потребовал от штаба продолжать 
подготовку операции «Раундап». Его поведение объясняется изменением военной 
ситуации — так он себе это представлял. Пессимизм американских штабистов, 
полагал Черчилль, проистекает из опасений: русские к 1943 году настолько 
ослабнут, что Гитлеру удастся перебросить во Францию десятки дивизий и 
использовать их для разгрома англо-американского десанта. Однако осенью 1942 
года стало очевидно, что русские сами способны нанести ответный удар и вынудить 
вермахт сосредоточить почти всю свою военную мощь на Восточном фронте. Черчилль 
учитывал и другой фактор: он опасался, что задержка с операцией «Раундап» 
приведет к отвлечению американских войск и военных поставок в Тихоокеанский 
регион. Эти соображения побуждали его добиваться осенью переоценки всей