Обещание в частном порядке — одно, официальное обязательство — совсем другое. 
Молотов хотел последнего. Он предложил включить пункт о втором фронте в 
коммюнике о переговорах, опубликовать в Вашингтоне и Москве тексты: «В ходе 
переговоров достигнуто полное взаимопонимание относительно неотложных задач 
создания второго фронта в Европе в 1942 году». Маршалл считал такое заявление 
слишком крутым и предложил снять ссылку на 1942 год, но Рузвельт пожелал ее 
сохранить. Молотов уехал из Вашингтона довольным, с декларацией о втором фронте 
в кармане. Президент писал Винанту, что к концу визита русский гость стал «на 
самом деле коммуникабельным».
 Черчилль следил за этими событиями с нарастающим беспокойством. Когда Молотов 
вернулся в Лондон с коммюнике, Черчилль одобрил его публикацию, чтобы ввести в 
заблуждение противника, но друзей он не хотел обманывать. Премьер сообщил 
Молотову устно и письменно, что, хотя подготовка продвигается вперед, он не 
обещает открытия второго фронта в 1942 году. Когда Молотов сказал, что 
согласился на сокращение поставок, на Черчилля это не подействовало. Каким 
образом предложение Рузвельта сократить тоннаж поставок России поможет 
разрешить проблему высадки небольшой армии на сильно укрепленном побережье 
Европы? Широкомасштабное вторжение в 1943 году — на это он полностью согласен, 
а совершить в 1942 году запланированное на 1943-й, еще лучше, если возможно. С 
такими туманными заверениями Молотов прилетел в Москву и на заседании 
Верховного Совета в присутствии Сталина процитировал коммюнике — под ликование 
участников.
 Черчилль направил в Вашингтон лорда Луиса Маунтбэттена, молодого, 
предприимчивого начальника отдела общевойсковых операций, — познакомить 
Рузвельта с некоторыми сложными проблемами организации контрудара через пролив 
в 1942 году. Когда Маунтбэттен сообщил премьеру, что Рузвельт говорил о 
«жертвенной высадке», если Россия приблизится к поражению, Черчилль решил сам 
вылететь в Вашингтон, чтобы предупредить «некоторое отклонение от рельсов» со 
стороны президента. Военное руководство при премьере продолжало решительно 
возражать против высадки на континенте в 1942 году, однако он знал, что Стимсон 
и Маршалл активно выступают за проведение операции. Рузвельт по обыкновению 
обрадовался визиту Черчилля и впервые пригласил его погостить в Гайд-Парке. 
Когда премьер-министр, Брук и Исмэй покинули 17 июня Лондон, поступили 
сообщения из Африки об общем отступлении англичан и приближении войск Роммеля к 
Тобруку.
 Через два дня президент стоял у своего автомобиля, а самолет с Черчиллем на 
борту запрыгал на небольшой взлетно-посадочной полосе у Гайд-Парка. Рузвельт 
показал премьер-министру свое авто с откидным верхом, повез гостя вокруг 
поместья на лужайку, выходившую к реке. Черчилль пережил несколько тревожных 
моментов: хозяин, пользуясь ручным управлением, делал повороты и давал задний 
ход на травянистых склонах, а затем помчался по густому лесу, стремясь 
ускользнуть от секретной службы. Президент успокаивал премьера, предлагая 
пощупать его бицепсы, — по его мнению, им позавидовал бы спортсмен-призер. Всю 
дорогу они разговаривали, причем Черчилль стремился не отвлекать Рузвельта от 
управления автомобилем. После ленча разговор продолжался в небольшом, теплом 
кабинете Рузвельта рядом с входом в дом. Подготовка к высадке идет полным ходом,
 говорил Черчилль президенту, но никто из британских военачальников не стал бы 
утверждать, что план на 1942 год имеет хоть какой-нибудь шанс на успех. Есть ли 
план у американского штаба; что понадобится для высадки; кто будет командовать 
десантом? Вечером два лидера сели в президентский поезд, идущий в Вашингтон.
 На следующий день, едва Черчилль вошел в кабинет президента, появился 
секретарь с телеграммой. Рузвельт прочитал розовый листок и, не говоря ни слова,
 передал его Черчиллю: «Тобрук капитулировал. 25 тысяч солдат взяты в плен». 
Черчилль заметно вздрогнул, — поражение он принял бы, но это — позор. Короткий 
миг оба молчали; затем Рузвельт произнес:
 — Чем мы можем помочь?
 — Дайте нам столько танков «шерман», сколько сумеете, и отправьте их на 
Ближний Восток как можно быстрее.
 Президент послал за Маршаллом. Начальник штаба едва наскреб достаточно 
современных танков для собственных бронетанковых подразделений в связи с 
перебоями в их производстве, но он вошел в положение.
 — Скверное дело отнимать у солдат оружие, — сказал он, — но если в оружии 
нуждается Черчилль, он должен его иметь.
 Из-за падения Тобрука сопротивление англичан открытию второго фронта в Европе 
в 1942 году усилилось. План умирал с трудом. Черчилль и его генералы продолжали 
на словах признавать важность удара через пролив, отыскивая одновременно 
бесчисленные причины и поводы, чтобы этого не произошло. Рузвельт в целом 
продолжал поддерживать план, посылая в то же время корабли и поставки на другие 
участки широкого фронта в Африке и Азии. Стимсон ходатайствовал за план вместе 
с Маршаллом, до тех пор пока Рузвельт не отправил их, а также Гопкинса и Кинга 
в Лондон спорить с англичанами. Он снабдил их противоречивыми инструкциями: 
настойчиво бороться за высадку во Франции в этом году, но если это «в конечном 
счете и определенно не удастся», определить другое место, где войска США станут 
в 1942 году участвовать в боевых действиях. Американцы натолкнулись на 
непреодолимое сопротивление англичан второму фронту в Европе. Были рассмотрены 
другие пути использования американских войск в 1942 году; все больше внимания 
привлекала Северо-Западная Африка.
 Президент уже не мог настаивать, особенно после того, как его собственные 
действия стали противоречить плану 1942 года. Уступив англичанам, он добивался 
выполнения решения по Африке, поскольку уходило время и для проведения операции