а о вполне современных конструкциях. Казалось, «Хе-100» по своим летным 
качествам превосходит «Ме-109», но Геринг и Удет заранее решили, что следует 
продолжать выпуск только «Ме-109». С одной стороны, этот самолет выпускался уже 
более длительное время, а с другой – завод Хейнкеля подлежал специализации на 
бомбардировщиках.
 Тогдашний стандартный самолет «Хе-111» был продемонстрирован при-сильной 
перегрузке: снабженный двумя дополнительными вспомогательными стартовыми 
ракетами, он поднялся в воздух без всякого труда. Учитывая недостаточную 
пригодность «Хе-111», это означало компромисс. Для использования в качестве 
стандартного бомбардировщика эту машину приходилось перегружать или же, для 
увеличения радиуса полета, оборудовать дополнительными баками с горючим, или 
для усиления атакующего эффекта снабжать большим количеством бомб.
 Наряду с навигационными приборами и радиоаппаратурой особое внимание Гитлера 
привлекли к себе образцы бортового оружия истребителей. Двухмоторный 
истребитель «Ме-110» был вооружен вновь сконструированной 30-миллиметровой 
бортовой пушкой. Это особенно понравилось фюреру. Он указал на необходимость 
повышения скорострельности бортового оружия при увеличении его калибров, прежде 
всего для истребителей.
 Геринг, Мильх и Удет рассчитывали, в свете предыдущих высказываний Гитлера, на 
то, что военный конфликт произойдет никак не ранее 1943 г. С этим сроком и 
согласовывалась данная демонстрация авиационной техники. Тем не менее на 
обратном пути в Берлин я воспользовался случаем еще раз обратить внимание 
фюрера на то, что все увиденное им, – это «музыка будущего». Он сказал, что 
понял это и еще раз подробно переговорит обо всем с Герингом. Когда я предложил 
привлечь к разговору о вооружении люфтваффе специалистов, лучше всего Мильха, 
фюрер охотно согласился. Но этот столь необходимый разговор ввиду политических 
событий не состоялся. Гитлер так и остался при внушенных ему в Рехлине 
совершенно ложных взглядах, а потом люфтваффе получала от него совершенно не 
заслуженные ею упреки. Узким местом люфтваффе было и осталось снабжение сырьем, 
но об этом не говорилось. Непростительно, что Геринг и его сотрудники не 
сделали из данной беседы никаких выводов. Первые победоносные кампании 1939 и 
1940 гг. помешали разглядеть действительность. Только двумя годами позже, после 
первого кризиса в походе на Россию, эту роковую ошибку наконец распознали.
 Затем – насыщенные работой дни. Я сообщил Ешоннеку и его штабу, а кроме того 
ОКВ (Управление обороны страны) – офицеру генерального штаба моему другу майору 
Шпеку фон Штернбургу – о своем разговоре с Гитлером насчет уровня вооружения 
люфтваффе. Ешоннек хотя и приветствовал мою интерпелляцию у фюрера, но 
находился под влиянием Геринга, который считал возможным лишь нападение на 
Польшу, но никак не войну с Англией. Штернбург видел ход политического развития 
иначе. Мне казалось, он испытывает влияние своего начальника полковника 
Варлимонта. Тот был интеллигентным офицером генерального штаба, хотя и не очень 
влиятельным, и принадлежал к тем, кто не высказывал своего мнения, благодаря 
чему производил впечатление человека скрытного. Штернбург же, напротив, в 
выражениях не стеснялся. Он придерживался взгляда, что Англия и Франция в 
случае германского нападения сразу придут на помощь Польше, и, соответственно, 
с озабоченностью глядел в будущее. Я к его точке зрения присоединиться не смог, 
хотя высказанные им аргументы и подействовали на меня.




 Последние недели перед войной


 Итак, отныне мне предстояло одно: включиться в подготовку операции «Вайс», 
поскольку я снова должен был сопровождать Гитлера в его очередной поездке как 
дежурный адъютант. На основе общей директивы ОКВ, составные части вермахта были 
обязаны издать собственные оперативные приказы. Штабы и войска работали в 
условиях наивозможнейшего сохранения тайны. Но отделаться от впечатления, что 
готовится что-то из ряда вон выходящее, все-таки было нельзя. Я находил 
удивительным, что между фюрером и командованием сухопутных войск неожиданно 
воцарились мирные отношения. Год назад, когда опасность большой войны была 
минимальной, главнокомандующий и начальник генерального штаба этих войск 
пытались убедить Гитлера отказаться от его плана нападения на Чехословакию. 
Правда, тогда, в 1938 г., начальником генштаба был еще Бек, но негативное в 
принципе отношение к фюреру со стороны Браухича как главнокома