и германской точками зрения настолько незначительны, что никакой войны из-за 
этого вести не стоит. Прибыл с письмом от Чемберлена Гендер-сон, но письмо это 
теперь никакой роли уже не играло, ибо тем временем Имперскую канцелярию 
«штурмовал» итальянский посол Аттолико. Он устно передал фюреру сообщение 
Муссолини: Чемберлен через английского посла в Риме просит дуче о 
посредничестве. Решения следовали одно за другим.
 В итоге Гитлер пригласил глав правительств Англии, Франции и Италии в Мюнхен 
на конференцию, назначенную на 29 сентября 1938 г. Запланированная на тот же 
день мобилизация была отсрочена на 24 часа.
 По моим воспоминаниям, вся серьезность положения была осознана только тогда, 
когда опасность уже миновала. Не припоминаю, чтобы хоть на миг у меня сложилось 
впечатление, будто Судетский кризис может перерасти в войну. Я знал военные 
боевые силы англичан, французов и чехов – для войны они были недостаточны. 
Политика союза этих государств еще не приобрела необходимой для войны твердой 
формы. Ни один народ, кроме чехов, не был подготовлен к ее возможности. Все 
поведение Чемберлена на предшествовавших переговорах доказало это. Для 
немецкого же народа гарантом мира был Гитлер.
 Непредвиденная и неожиданная Конференция четырех изменила настроение и 
деятельность всех соучастников как в Имперской канцелярии, так и в министерстве 
иностранных дел. Только в штабе Верховного главнокомандования (ОКВ) все 
осталось по-старому. Гитлер производил впечатление человека довольного, хотя и 
не мог полностью скрыть свое недоверие, ибо толчок к созыву этой конференции 
был дан Лондоном. Все это сборище людей, постоянно пребывавшее в Имперской 
канцелярии (оно состояло главным образом из министров, партийных фюреров и 
генералов с их офицерами), видело в предстоящей конференции перспективный шанс 
окончания кризиса.
 Под этим впечатлением я и выехал вечером в спецпоезде фюрера в Мюнхен, а 
оттуда в Куфштайн. Там Гитлер встретил Муссолини и вместе с ним отправился в 
Мюнхен. Чемберлен и премьер-министр Франции Даладье прибыли на самолетах; во 
время поездки с аэродрома в город население сердечно приветствовало их.
 Конференция началась вскоре после обеда в рабочем кабинете Гитлера в 
«Фюрерском корпусе» на площади Кенигсплац. Это здание отлично подходило для нее.
 Здесь имелось достаточно помещений для сепаратных разговоров, обширных холлов 
и лестничных площадок для ожидающих лиц из сопровождения. Конференция длилась, 
с несколькими перерывами, до поздней ночи. Было выработано соглашение, 
специалисты по международному праву апробировали его, затем его перевели на 
разные языки и участники конференции подписали документ. В нем было определено: 
занятие Судетской области должно начаться 1 октября и закончиться в четыре 
этапа до 10 октября. Для районов со смешанным населением предусматривалось 
народное голосование. Дополнительные соглашения содержали подробности насчет 
обращения с польским и венгерским меньшинствами. Гарантии новой Чехословакии 
следовало дать после выполнения ею ряда предварительных условий.
 День этой решающей конференции позволил сделать ряд интересных наблюдений. 
Гитлер отличался от остальных ее участников спокойствием и вежливостью. Снова 
его главным партнером являлся Чемберлен. Муссолини же и Даладье казались лишь 
побочными фигурами. Дуче, соответственно, демонстрировал свою 
незаинтересованность, а Даладье выглядел несчастным человеком, заслуживающим 
сожаления. Ведь Франция была особо связана пактом о взаимопомощи с 
Чехословакией – страной, над которой здесь вершился суд. Территориальные 
изменения без участия самой Чехословакии затрагивали его более всего. 
Чемберлена, казалось, чешский вопрос волнует уже мало и для него с делом этим 
покончено. Французская делегация произвела на меня впечатление солидное 
благодаря спокойному поведению Даладье{132}. Он вел себя, скорее, словно 
добросовестный адвокат, которому надо доверять. Иным было мое впечатление от 
англичан: они выглядели отчужденными, непроницаемыми и высокомерными.
 Сильнее всего радовало Гитлера то, что немецкое население Судет отныне 
принадлежит к рейху и дискриминации со стороны чехов положен конец. Он с 
интересом следил за корреспонденциями германской и иностранной прессы. 
Позитивные отклики всех газет фюрер тоже расценивал как свой успех. Но 
особенную радость вызывали у него те сообщения, которые он частично получал от 
очевидцев о митингах, где мюнхенское население выражало свои симпатии 
Чемберлену и Даладье.
 Германская пресса подчеркивала заслуги Чемберлена и Даладье в удаче с 
соглашением. Гитлера же превозносили как выигравшего это дело. «Фюрер опять 
сумел!» – этот клич небывалой волной радости и благодарности прокатился по 
всему рейху с невиданной силой. Даже закоренелые маловеры и скептики казались 
обращенными в общую веру. Далеко не все осознавали, что на переговорах с 
Чемберленом дело шло о войне и мире. Многим не было известно и то, что Гитлер 
был готов бросить вермахт на Чехословакию и, таким образом, применить силу. 
Одним из тех, кто знал это и оказался совершенно сломленным, когда 
приготовления к мобилизации были отменены, явился начальник генерального штаба 
сухопутных войск Гальдер. Энгель рассказывал мне в эти дни, что, когда стало 
известно о предстоящей встрече в Мюнхене, он застал генерала совершенно 
поникшим за письменным столом. Мне показалось это невероятным, ибо именно 
Гальдер вновь и вновь выступал против мобилизации сухопутных войск. Поведение 
начальника генштаба так и осталось загадкой, объяснение которой нашлось только 
после войны благодаря публикации документов о движении Сопротивления. 
Мюнхенское соглашение выбило у этого движения почву из-под ног{133}.
 В октябре Гитлер посетил отдельные районы Судетской области, или, как она 
теперь именовалась, Судетенланда. Во время поездки 3-5 октября его встречали не