гомосексуальные извращения Фрича. Гитлер аргументировал происходящее так: если 
Бломберг столь провинился в выборе жены, он, фюрер, должен отсюда сделать вывод,
 что и выдвинутые против Фрича обвинения тоже верны, а потому видит себя 
вынужденным провести расследование.
 Разговор между Гитлером и Хоссбахом насчет Фрича велся за закрытыми дверями и 
очень возбудил обоих собеседников. Фюрер приказал Хоссбаху о его содержании 
никому ничего не рассказывать. Но тот позволил себе возразить: ведь Фрич – его 
главнокомандующий, а потому он чувствует себя обязанным сообщить ему о 
выдвинутых против него обвинениях. Вечером 25 января Хоссбах побывал у Фрича и 
проинформировал его, а 26-го доложил Гитлеру содержание разговора с ним.
 Весь день 26 января поначалу казалось, что Хоссбах поступил верно. Мы с 
облегчением вздохнули, услышав, что ему удалось повлиять на Гитлера в смысле 
назначения Фрича преемником Бломберга на посту имперского военного министра и 
главнокомандующего вооруженных сил. Но необычное оживление в Имперской 
канцелярии давало понять, что битва еще идет. Сначала появился имперский 
министр юстиции д-р Гюртнер{85}, а затем и «рейхсфюрер СС и начальник 
германской полиции» Гиммлер{86}. Это было дурным знаком для Фрича. В течение 
дня становилось все яснее, что враждебное по отношению к руководству сухопутных 
войск влияние Геринга на фюрера усиливается.
 Вечером к Гитлеру явился сам Фрич, а потом вскоре его дважды посетил начальник 
генерального штаба Бек. Ему пришлось прийти в штатском, чтобы не привлекать 
внимания к тому, что в Имперскую канцелярию входит и выходит столь много 
генералов. Как я потом слышал, эти визиты к Гитлеру устроил Хоссбах. Но самым 
унизительным для Фрича в этот вечер стало то, что ему в присутствии Гитлера 
(был ли при том Геринг, не знаю, но предполагаю) была устроена очная ставка с 
названным в документе свидетелем обвинения – каким-то уголовником. Этот 
недостойный трюк, да еще в личных апартаментах главы государства, подействовал 
на меня угнетающе. Но поскольку при том опять же присутствовал в качестве 
советчика Хоссбах, я все-таки решил, что в интересах быстрого решения дела в 
пользу Фрича без этой очной ставки обойтись было нельзя.
 После обеда с прощальным визитом у Гитлера побывал и Бломберг. Он был уже в 
штатском. Примечательно, что потом его попросили свой уже запланированный 
отъезд из Берлина отложить. В первой половине 27-го Бломберг еще раз посетил 
Гитлера. Теперь он производил впечатление человека более раскованного и 
спокойного. Аудиенция, вопреки ожиданию, длилась долго. Как я узнал позднее, во 
время этой беседы фюрер обсуждал с ним как личные вопросы самого Бломбер-га, 
так и Фрича в качестве его преемника.
 В ночь с 26 на 27 января и в первой половине 27-го Гитлер, под сильнейшим 
влиянием Бломберга и Геринга, принял свое решение. Прежде всего ошеломляюще 
подействовало то, что он, не дожидаясь результатов расследования по делу Фрича, 
приказал немедленно найти нового главнокомандующего сухопутными войсками. Фюрер 
захотел воспользоваться случаем, чтобы избавиться от Фрича. Второй 
обескураживающей неожиданностью стало появление в Имперской канцелярии Кейтеля 
тоже в штатском. Затем мы с величайшим удивлением услышали, что Гитлер не 
желает назначать Бломбергу никакого преемника и принимает его функции на себя, 
а Кейтеля назначает начальником собственного штаба в ранге имперского министра 
с титулом «начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта» (ОКВ).
 Это решение фюрера вызвало в главных командованиях составных частей вермахта 
оживленную дискуссию. Меня атаковали вопросами и расспросами со всех сторон. 
Разумеется, в связи с последними событиями в Имперской канцелярии стало 
возникать множество всяких слухов, и я слышал о многих странных комбинациях. 
Сильнее всего была распространена точка зрения, что это – удар партии по 
вермахту, так сказать, месть за удар, нанесенный в свое время по Рему и СА. 
Гитлер, мол, не упустил случая захватить при этом в свои руки полную власть над 
вооруженными силами.
 Мне же картина представлялась иной. Бломберга теперь упрекали в том, что это 
именно он навел Гитлера на мысль самому стать Верховным главнокомандующим 
вермахта; может быть, они даже беседовали вдвоем об этом. Желаемый фюрером 
разговор с Бломбергом 27 января объяснялся некоторой растерянностью Гитлера. 
Поэтому он и пригласил еще раз к себе фельдмаршала, который все эти пять лет 
стоял на его стороне. Что может быть понятней этого? Гитлер знал, что Геринг 
только и ждет как бы стать преемником Бломберга. Боденшатц дал мне указание 
походатайствовать перед фюрером за назначение на пост Верховного 
главнокомандующего вермахта Геринга. Гитлер же в ответ совершенно ясно возразил 
мне: Геринг для этого не годится. Он ничего не смыслит в военной технике, он 
далек от элементарных задач руководства вермахтом. У него и без того есть 
огромное дело – Четырехлетний план{87}, да к тому же он еще и командует 
люфтваффе. А передачи командования ею кому-нибудь другому, скажем, Мильху, он 
никогда не допустит.
 Такое же предложение насчет Геринга и с таким же отрицательным результатом 
сделал Гитлеру и Бломберг. Серьезность проблемы его преемника заключалось в том,
 что не было альтернативы. Не потому, что Гитлер не смог найти в сухопутных 
войсках генерала, подходящего на пост Верховного главнокомандующего вермахта, а 
потому, что Геринг дал понять: будучи главнокомандующим люфтваффе, он никакому 
армейскому генералу как главе всех вооруженных сил подчиняться не станет, фюрер 
не должен ждать от него этого. Возможно, тем самым Геринг хотел навязать свое 
назначение преемником Бломберга. Таким образом, Гитлер оказался в весьма 
трудном положении и должен был радоваться тому, что в беседе с Бломбергом выход 
все же был найден. Не стремление Гитлера к расширению своих командных 
полномочий, а требование Геринга о предоставлении ему еще большей власти – вот