арьергарде основных сил флота. Но мы на «Мольтке» не получили этого приказа, и 
поэтому наш адмирал провел большую часть ночи, пытаясь занять наше обычное 
место во главе походного ордера. Лишь на рассвете, уже подойдя к Хорн-рифу, 
«Мольтке» смог занять предназначенное для него место в строю.

Все той же ночью мы, однако, смогли сообщить нашему командующему флотом о 
подробностях сражения и о тех повреждениях, которые получили наши линейные 
крейсеры. Мы считали, что смогли нанести врагу тяжелый урон, хотя и совершенно 
не представляли, сколь тяжел был этот урон на самом деле. Мы же потеряли только 
один «Лютцов», который, лишившись хода и управления, был потоплен нашей 
собственной торпедой после того, как его команда была снята кораблями эскорта.

Все остальные наши линейные крейсера смогли добраться до порта своим 
собственным ходом, хотя «Зейдлицу», получившему самые тяжелые повреждения, 
пришлось ожидать несколько часов, чтобы перебраться через бар из-за того, что 
вода, поступившая через торпедную и снарядные пробоины в его борту, увеличила 
его осадку. Лишь исключительное мастерство его командира, капитана 1-го ранга 
фон Эджиди, и команды позволило ему выбраться из этой ситуации. Кстати сказать, 
превосходная конструкция и меры по борьбе за живучесть кораблей позволили нашим 
крейсерам остаться на плаву и на ходу, получив повреждения, почти идентичные 
тем, от которых затонули три британских линейных крейсера.

В обязанности штаба адмирала входило составить подробный доклад о ходе сражения,
 со всеми необходимыми схемами, поэтому мы начали работать над ним, как только 
оказались на борту «Мольтке». Составить его было довольно сложной задачей из-за 
бесчисленных и быстрых изменений курса, скорости и приказов в ходе сражения. 
Тем не менее к моменту нашего возвращения в порт 1 июня у нас уже была ясная 
картина различных этапов боя, и я был готов вручить адмиралу проект доклада для 
использования в ходе устного рапорта командующему флотом, который должны были 
делать все старшие офицеры, командующие эскадр и командиры кораблей. Но 
поначалу наш адмирал с типичным для него возмущением отверг предложенный ему 
проект.

«Да не буду ничего рапортовать! Я вел бой – вот и все!» – с чувством воскликнул 
он.

И пришлось довольно долго убеждать его, пока он не согласился взять 
подготовленный материал для того, чтобы иметь возможность детально изложить все 
свои соображения и объяснить свои действия в ходе доклада на флагманском 
корабле флота.

Что же до нас, офицеров штаба, то мы все считали, что нам никогда еще не 
приходилось служить под командованием столь превосходного начальника. Несмотря 
на гром орудий и напряжение боя, все необходимые существенные решения были им 
приняты, и при всей своей импульсивности он всегда находил время на то, чтобы 
выслушать мнения офицеров своего штаба. Мы – адмирал и я – пользовались на 
командном мостике одним биноклем и обменивались мнениями по каждой ситуации боя,
 и адмирал не отдавал команды до тех пор, пока не выслушивал мою точку зрения. 
Подобным же образом, когда дело касалось курсов или взаимного расположения 
кораблей, выслушивалось мнение флаг-штурмана капитана 3-го ранга Прентцеля. 
Капитан 3-го ранга Хансен призывался всегда, когда возникал вопрос о 
распределении целей или открытии или прекращении огня. По любому вопросу, 
касавшемуся торпедных атак, наших собственных, наших дивизионов торпедных 
катеров или вражеских сил, вызывался наш флаг-торпедист капитан 3-го ранга 
Брутцер.

Что же касается связи, то я лично вручал адмиралу каждое тактическое донесение, 
полученное нами, при этом я докладывал свои соображения о действиях, которые 
необходимо предпринять в соответствии с этой информацией. Это была всего лишь 
процедура, которую мы использовали во время всех наших прежних военных маневров.
 Но одних только предложений было еще недостаточно; они должны были быть 
изложены в убедительной логической последовательности. Нам повезло еще и в том, 
что адмирал Хиппер умел быть благодарным, и мы убедились в этом еще раз, когда 
торжественно отметили десятую годовщину Ютландского боя – в своей речи он снова 
выразил благодарность всем нам.

Ценя доверие и внимание адмирала Хиппера ко всем нашим предложениям, я всегда 
думал о том, что в ходе окончательного анализа обстановки на командующем всегда 
лежит тяжкий груз ответственности за принятое решение. Лишь двенадцатью годами 
позднее, когда мне было доверено возглавить военно-морские силы, я смог 
полностью осознать, насколько тяжкой могла быть такая ответственность.


* * *

После каждого сражения проводится тщательный «разбор полетов» для того, чтобы 
выяснить, какие уроки должны быть извлечены из ходя боя и какие изменения, если 
это необходимо, должны быть осуществлены. По отношению к нашим 
рекогносцировочным силам подобное мероприятие, естественно, прежде всего 
касалось разведки и целеуказания – нашей основной задачи. Группа легких