командованием лейтенанта фон Лейфена превосходно выполнил маневр, несмотря на 
плотный огонь неприятеля и сильную качку. Спокойный и собранный, словно он, 
позавтракав, вставал из-за стола, адмирал Хиппер спустился со шканцев линейного 
крейсера на бак торпедного катера и отдал приказ следовать за группой линейных 
крейсеров, которая уже уходила полным ходом к западу на воссоединение с 
основными силами флота. Затем адмирал Хиппер приказал передать флажным сигналом,
 что он временно вручает командование группой командиру «Дерфлингера» капитану 
1-го ранга Хартогу до той поры, когда он будет в состоянии снова принять его на 
себя. В тот момент, когда мы переходили на «G-39», в орудийную башню «Лютцова» 
попал еще один снаряд, вызвав загорание артиллерийского пороха.

Следующие два часа, проведенные нами на борту «G-39», были самыми 
отвратительными для нас за всю войну, потому что, несмотря на теплый прием, 
оказанный нам офицерами торпедного катера, мы могли только наблюдать за ходом 
боя, не принимая в нем того участия, которое должны были бы принимать. Несмотря 
на все усилия выполнить приказ адмирала и догнать линейные крейсера, «G-39» 
пришлось не только уйти с курса, чтобы избегнуть столкновения с нашими 
собственными дивизионами торпедных катеров, идущих в атаку на неприятеля, но 
также постоянно лавировать, уклоняясь от вражеских снарядов. По этой причине мы 
пропустили поворот основных сил нашего флота на курс к востоку и отчаянный рейд 
наших линейных крейсеров и торпедных катеров, предпринятый ими в решающий 
момент сражения для того, чтобы отвлечь огонь врага от основных сил нашего 
флота.

Мы были весьма удивлены, когда адмирал Шеер, успешно выведя наш флот из 
смертельных клещей английского флота и оказавшись на позиции, откуда он мог, по 
всей вероятности, вполне безопасно лечь на ведущий домой курс, отдал приказ 
повернуть снова на восток и оказался в еще более опасной ситуации. Тем, кто 
знал его несокрушимую волю, было понятно из его последующих разъяснений, что он 
не мог не пойти на выручку «Висбадену», спасти который могло бы только чудо. И 
еще одно, дополнительное объяснение его действий – было еще достаточно светло, 
чтобы сбить врага с его курса, а поэтому он и предпринял атаку в 
отчаянно-смелой попытке привести врага в замешательство, что тоже весьма 
характерно для него.

Но, когда, снова увидев армаду кораблей английского флота прямо у себя по курсу,
 он приказал линейным крейсерам и торпедным катерам нанести удар по основным 
силам вражеского флота, нам показалось, что он не вполне сознает истинное 
положение вещей. Линейные крейсера уже получили значительные повреждения в ходе 
боя, и оставшиеся на них орудия, которые еще могли вести огонь, вряд ли могли 
нанести сколько-нибудь значительный урон всему британскому флоту. Но с целью 
прикрыть еще один поворот на обратный курс под сосредоточенным огнем британских 
линкоров он был вынужден отдать приказ о торпедной атаке и послал линейные 
крейсера поддержать ее.

Достигнутый этим рейдом успех ныне хорошо известен. Увидев 31 торпеду, 
выпущенную с расстояния 10 000 ярдов всеми оставшимися у нас 14 торпедными 
катерами, осторожный адмирал Джеллико отвернул свои корабли, а к тому времени, 
когда он снова лег на прежний курс, германский флот уже совершил еще один 
успешный поворот «все вдруг», лег на обратный курс и растворился в сгустившейся 
на западе темноте.

Наши линейные крейсера вышли из этого ада только каким-то чудом. Время от 
времени они попадали под сосредоточенный огонь всего британского флота с 
дистанции 8000 ярдов. Снаряд за снарядом били в них, сметая орудийную прислугу, 
вызывая пожары в отсеках, делая пробоины в бортах, через которые хлестала вода. 
Но они справились со всеми испытаниями и заняли свои места в боевых порядках 
основных сил германского флота, выйдя из боя в направлениях на юг и запад.

Тем временем адмирал Хиппер посредством флажного семафора старался узнать, 
который из линейных крейсеров менее всего поврежден и может послужить наилучшим 
вариантом в качестве командного поста. «Мольтке» подходил лучше всего, и ему 
был отдан приказ остановиться и подождать нас, поскольку флот стал формировать 
походный ордер для отступления. Но как раз в тот момент, когда «G-39» подошел к 
«Мольтке» и встал лагом у его борта, один из вражеских снарядов попал в него, 
так что крейсер был вынужден набрать скорость и оставить нас за кормой. Лишь 
после того, как в сгустившейся темноте линейные крейсера адмирала Битти уже не 
могли вести огонь, нам удалось перебраться на «Мольтке» и снова занять наше 
место во главе группы. Однако, оказавшись на борту крейсера, мы обнаружили, что 
его радиостанция выведена из строя, поэтому адмирал Хиппер приказал командиру 
«G-39» держаться неподалеку от нас, чтобы при необходимости можно было 
воспользоваться его рацией.

Последовавшие в течение этой ночи события хорошо известны: как адмирал Шеер 
дерзко повернул на восток и отсек самые дальние корабли неприятеля от основных 
сил его флота; как в наступившей темноте торпедные катера оказались на 
расстоянии пистолетного выстрела от крейсеров, а крейсера – от линкоров.

На тот случай, если на следующее утро неприятель по-прежнему будет блокировать 
ему обратный путь, адмирал Шеер приказал линейным крейсерам занять место в