на нас с запада, в воздухе стояла легкая дымка.

Но нашего врага мы увидели в образе полудюжины двигающихся темных точек на 
юго-западном горизонте, примерно в 17 милях от нас.

Адмирал Хиппер быстро развернул группу линейных крейсеров на обратный курс к 
юго-востоку наперерез неприятелю. Почти одновременно с нами враг, который до 
этого шел севернее, тоже развернулся к юго-востоку, и расстояние между нами 
начало быстро сокращаться.

Далекие точки на горизонте быстро росли и скоро приняли очертания линейных 
крейсеров. Наш адмирал, следя за ними в бинокль, спокойно отдавал приказы, 
распределяя цели: каждый из наших линейных крейсеров должен был вести огонь по 
одному из вражеских кораблей, начиная с левого фланга. Последний из вражеских 
кораблей обстреливать было некому, но он находился на максимальном удалении от 
нас и потому представлял наименьшую опасность.

Напряжение достигло своего наивысшего предела, когда броневые башни 
провернулись и серые жерла орудий стали подниматься. Неизбежность большого 
морского сражения была очевидной, и все находившиеся на мостике «Лютцова» 
испытали восторг от той четкости и порядка, с которыми принимались, 
передавались и исполнялись решения. Наш заместитель начальника штаба, капитан 
3-го ранга Хансен, лишь недавно ставший нашим коллегой, восторженно воскликнул: 
«Ну прямо как на учениях!»

Столь же важной причиной нашего восторга было сознание того, что курс, на 
котором развертывалось сражение, быстро и прямо вел к расположению основных сил 
нашего флота, в настоящий момент находившихся на расстоянии около 50 миль.

Оператор-дальнометрист докладывал быстро сокращающееся расстояние: «25 000 
ярдов – 23 000 ярдов – 20 000 ярдов». Когда прозвучал доклад: «16 500 ярдов», 
наш адмирал удовлетворенно кивнул: «Открыть огонь!» Одновременно он направил 
адмиралу Шееру еще одно донесение, в котором уточнял детали ситуации, включая 
местоположение, силы неприятеля и курс его и наших кораблей.

Палуба под нашими ногами дрогнула, а грохот заполнил весь воздух, когда 
305-миллиметровые орудия «Лютцова» метнули свои снаряды в неприятеля. За нашей 
кормой заговорила 305-миллиметровая башня «Дерфлингера», чуть позже к ним 
присоединились 280-миллиметровые орудия «Зейдлица» и «Мольтке», и, наконец, по 
одному 280-миллиметровому снаряду выпустили в неприятеля башни «Фон дер Танна». 
Минутой спустя мы увидели отдаленные вспышки к юго-западу от нас и поняли, что 
противник тоже открыл огонь.

Но вместо мертвящего душу грохота разрывов снарядов мы увидели только красивые 
столбы воды, поднявшиеся в паре тысяч ярдов слева по борту. Лишь через семь или 
восемь минут мы получили первое попадание – но не в нас, а в «Зейдлиц», по 
счастью не причинившее ему никакого существенного вреда. Второе попадание, 
также пришедшееся в «Зейдлиц», оказалось более точным и поразило одну из его 
башен, выведя ее из строя. Содрогнулся от попадания и наш «Лютцов», а затем и 
«Дерфлингер», но ни одно из них не вывело корабли из строя.

Эффективность нашей собственной стрельбы было трудно оценить из-за висящей в 
воздухе дымки и дыма от вражеских орудий, а также столбов воды, взмывающих 
ввысь между нашими и неприятельскими кораблями, но наши башни вели огонь почти 
что в пулеметном темпе, и враг, хотя и превосходящий нас числом, неожиданно 
совершил явный поворот, уходя с боевого курса. Должно быть, наши снаряды 
ложились достаточно точно, и врагу это явно не понравилось. Он уходил с боевого 
курса все дальше и дальше. Наш адмирал тоже изменил курс, продолжая идти с ним 
на сближение на дистанции, которая в этот момент составила 13 000 ярдов.

Равным образом обнадеживающими были и сведения, только что полученные от 
адмирала Шеера, находящегося со своими основными силами флота всего лишь в 11 
милях от нас и сокращающего это расстояние со скоростью 11 узлов.

И именно в этот воодушевивший нас всех момент наши замыкающие суда, «Фон дер 
Танн» и «Мольтке», попали под сильный огонь с различных направлений – четырех 
самых крупных кораблей неприятеля, подходивших к нам с правого борта. Наш 
адмирал решил, что настало время вывести из боя наши линейные крейсера и 
передать судьбу врага в руки подходящих основных сил нашего флота. Изменение 
курса на пару градусов к востоку и прибавление скорости увеличило расстояние 
между нами и неприятелем за дистанцию огня орудий, и наши артиллеристы получили 
передышку.

Должно быть, врагу только что стало известно о приближении основных сил нашего 
флота, потому что его четыре линкора изменили курс, оставив у себя за кормой 
линейные крейсера, которые, получив повреждения, стали отходить на северо-запад.


Наш адмирал, однако, не был настроен отпускать их, для чего и расположил нашу 
группу линейных крейсеров в боевой порядок. Прошло всего лишь около часа с того