боевым кораблям и его немецкий аналог. Благодаря постоянному чтению и 
исключительной памяти он смог приобрести широкие познания в этой сфере, которые 
дали ему прекрасную базу для вынесения суждений по тем или иным флотским 
вопросам. В некоторых отношениях он превосходил даже признанных экспертов, был 
восприимчив к тем предложениям и докладам, которые я делал ему, и всегда 
внимательно выслушивал мои слова. Очень часто я находил взаимопонимание с ним 
куда проще, чем с военным министром фон Бломбергом, который зачастую 
рассматривал военные проблемы с точки зрения своего собственного рода войск, 
пехоты.

Очень скоро я убедился в одном: Гитлер не согласен со многими политическими 
линиями предыдущих десятилетий и он извлек из них те же самые уроки, которые 
сделали и мы на флоте.

Одной из основ его политики, как он неоднократно повторял нам, было то, что мы 
никогда больше не должны вступать в гонку вооружений с Англией, но должны 
прилагать все возможные усилия, чтобы установить с ней тесные и дружественные 
связи. Поэтому в отношениях с Англией он был предельно осторожен. По этой 
причине и мне тоже приходилось умерять те или иные мои суждения и программы в 
гораздо большей степени, чем мне этого хотелось. В особенности в отношении 
конструирования кораблей, которые мы планировали строить для замены наших 
«карманных» линкоров. В нашей строительной программе на очереди были два 
следующих линкора – «Шарнхорст» и «Гнейзенау», и лишь после долгого обсуждения 
и множества аргументов Гитлер согласился на то, чтобы снабдить их тремя башнями 
артиллерии главного калибра вместо первоначально запланированных двух. Но он 
решительно отклонил наше предложение увеличить калибр этих орудий с 285 мм до 
380 мм. Такое решение буквально обескуражило меня, как и тот пункт в морском 
соглашении, который устанавливал мощь нашего флота в размере только одной трети 
от мощи британского флота.

Однако решение Гитлера ограничить наш флот по отношению к флоту Англии укрепило 
мою убежденность в том, что он намерен следовать той умеренной и осторожной 
внешней политике, которая была бы разумным отражением состояния дел на мировой 
арене.

Что же касается моих обязанностей командующего флотом, то Гитлер предоставил 
мне полную свободу действий. Проявляя острый интерес к типам кораблей, их 
вооружению и прочим техническим деталям, он весьма редко тем или иным образом 
вмешивался в жизнь основных структур военно-морского флота. Это относится к 
боевой учебе, образованию и несению службы, а также к юридической системе флота.
 Ни разу в начале своей деятельности как политика не попытался он оказать 
какое-либо влияние на отбор или назначение кадров, не допустил даже намека на 
какие-либо свои личные предпочтения. Поступи он так, я твердо отверг бы его 
поползновения, поскольку командующий одним из видов вооруженных сил несет 
полную личную ответственность за все.

Впечатление, которое Гитлер произвел на меня в тот период, было таким же, что и 
у всех остальных моих сограждан, – выдающегося человека и прирожденного лидера. 
Его познания, полученные интенсивным самообразованием, были обширны и 
разнообразны. Он не только хранил в своей памяти все эти разнообразные сведения,
 но и усваивал их, а его способность немедленно проникать в самую суть проблемы 
и сводить даже самые запутанные вопросы к общему знаменателю просто поражала. 
Он мог излагать свои мысли ясным и доступным языком, в таких словах, которые 
были максимально доступны пониманию того или иного слушателя. Неудивительно, 
что немцы приняли его не только с надеждой, но и с твердым убеждением в том, 
что он сможет вывести их из депрессии и нищеты, возникших в результате 
Версальского мира, и были готовы предоставить ему любые полномочия, необходимые 
для этого.

Как во время частных, так и общественных мероприятий Гитлер всегда оказывал мне 
уважение, соответствующее моему положению и возрасту. Он внимательно выслушивал 
меня, даже если взгляды, которые я излагал, не совпадали с его собственными, – 
и с самого начала наших взаимоотношений я взял себе за правило обращаться к 
нему открыто и искренне, ничего не скрывая. При этом я никогда не избегал 
дискуссионных тем и стойко сражался за то, что считал идущим на пользу флоту.

Все это было столь же верно и в отношении любого другого флотского офицера, 
которому случалось делать доклад Гитлеру. Когда, в моем присутствии, капитан 
2-го ранга фон Харсдорф с крейсера «Карлсруэ» докладывал Гитлеру о 
дружественных приемах, оказанных его кораблю во время заграничного похода, он в 
ходе доклада упомянул о некоторых неприятных проблемах, создавшихся по вине 
иностранного отдела нацистской партии. Гитлер не только спокойно выслушал это 
сообщение, но и обещал немедленно принять соответствующие меры.

Даже в ходе моих сражений с Герингом по поводу создания морской авиации я порой 
чувствовал, что Гитлер внутренне соглашается скорее со мной, чем с Герингом.

Поначалу я старался организовывать регулярные встречи с Гитлером, чтобы иметь 
возможность держать его в курсе потребностей флота, а также хода их разрешения.