тридцатиминутным учебным занятиям в бухте. Я решил обучать команду исходя из 
собственного понимания сути подводной войны. Старпом повёл экипаж к подножию 
холма. Я вместе с главмехом и вторым вахтенным последовал за ними, расспрашивая 
своих попутчиков об их службе на «У-415». Как оказалось, главмех служил на 
лодке со времени укомплектования её экипажем, однако старпом и второй вахтенный 
имели ограниченный боевой опыт. Я понял, что мне придётся выполнять на первых 
порах значительную долю их обязанностей.

«У-415» ожидала нас в своей заводи бункера. Я спустился через люк в рубку и 
сразу столкнулся с проблемой. Перископ в рубке оказался старого образца, а я 
привык к полностью автоматизированному прибору, оснащённому вращавшимся креслом,
 электротягой, различными приспособлениями и интегрированному в электронную 
систему. При пользовании этим доисторическим перископом было необходимо 
приседать на корточки, чтобы смотреть в окуляры, а перемещение ствола вверх и 
вниз требовало акробатического искусства. Тщательный осмотр подлодки не 
обнаружил других дефектов, если не считать её возраста: это была старая рабочая 
лошадка. Тем не менее радар, снабжённый большим числом новых приспособлений, 
плюс две спаренные 20-миллиметровые пушки и автоматическая 37-миллиметровая 
компенсировали отсутствие современного перископа.

Начиная с полудня этого и в последующие три дня я водил лодку по Брестской 
бухте, тренировал команду погружениями под воду и предоставил артиллерийским 
расчётам возможность пострелять из пушек боевыми зарядами. Я добавил к боевой 
учёбе несколько новинок, которые считал чрезвычайно важными. Команда, имевшая 
хорошо развитый инстинкт самосохранения, их приняла. Я заставлял подводников 
напряжённо работать, подводя их к пику боевой готовности и углубляя свои 
взаимоотношения с ними. На четвёртый день я настолько убедился в готовности 
лодки для похода, что мог доложить об этом Винтёру. С этого момента всё шло 
согласно распорядку дня. Обязанности, которые я выполнял годами, приняли теперь 
на себя мои офицеры. Я получил возможность морально и физически подготовиться к 
походу.

На третий день я получил свой первый оперативный приказ и вскоре после завтрака 
встретился с Винтёром в его кабинете. Он спокойно и кратко разъяснил мне боевую 
задачу.

– Мы временно приостановили продолжительные походы в Атлантику и отдали 
предпочтение кратковременным рейдам в зоны, где сходятся маршруты конвоев. 
Взгляните. – Винтёр развернул большую жёлтую морскую карту и указал на ней 
район, который штаб наметил для боевых операций подлодки под моим командованием.
 – Как видите, ваш квадрат находится в стратегической зоне на подходах к 
Ла-Маншу.

Изучив карту, я увидел, что глубина океана в заданном районе не превышала 150 
метров. Операции в таком мелководье имеют свои преимущества и недостатки. Я 
понял также, что там ведётся воздушная разведка и сконцентрированы группы 
охотников противника. Там будет мало шансов всплывать для вентиляции отсеков 
лодки и подзарядки аккумуляторных батарей. В таких условиях подлодка вряд ли 
выживет без «шнеркеля», когда за ней станут охотиться эскадрильи самолётов и 
эскадры эсминцев. Здравый смысл подсказывал мне, что «У-415» была обречена, и 
всё-таки я не мог поверить, что так долго спасался от гибели только для того, 
чтобы стать жертвой устаревшего оборудования.

Я принял приказ, сложил его и сунул в карман кителя. Затем отдал честь своему 
начальнику и вышел.

Наконец наступил час выхода в море: 21.30, 11 апреля 1944 года. Команда 
собралась на кормовой палубе. Нас не провожали доброжелатели на пирсе, не было 
ни музыки, ни цветов. В бетонном бункере глухо звучали мои команды. «У-415» 
медленно вышла кормой вперёд на мелководье внутренней бухты, затем развернулась 
и последовала за нервно двигавшимся тральщиком по длинному тёмному проходу, 
ведущему в Атлантику. Я ходил и раньше этим маршрутом. Но теперь я командовал 
экипажем подлодки, нёс ответственность за 58 человек команды, причём в то время,
 когда наши шансы на успех и спасение были минимальными.

В 22.45 эскорт развернулся и без предупреждения лёг на обратный курс. Его 
капитан пожелал нам счастливой охоты. Это напутствие уже давно потеряло всякий 
смысл. Оно напомнило мне о том, что наш выход в море вряд ли остался в тайне, 
потому что в ожидании скорой высадки союзников, дающей французам надежду на 
освобождение, каждый рабочий сухого дока, официантка бара или девица из 
публичного дома стремились доложить о любом нашем действии англичанам.

С уходом эскорта мы поспешили вперёд. Нужно было поскорее уйти под воду, ибо 
никто не хотел попасть под бомбардировку на поверхности. Но, кроме угрозы с 
воздуха, приходилось считаться с минными полями, установленными англичанами. 
Вопреки большому желанию погрузиться под воду, мы вынуждены были продолжать 
движение в надводном положении, пока лодка не достигнет большей глубины, где 
можно обходить мины и укрываться от глубинных бомб. Всё это время нас 
непрерывно обстукивали импульсы радара.