обстановку, в которой она находится – в надводном она положении или подводном, 
на переходе или выжидает на позиции, собирается атаковать противника или 
противник охотится за ней. Всегда был риск, что приказы командования не 
поступят на лодку в нужное время или не будут выполнены в силу непредвиденных 
обстоятельств. Офицеры штаба должны были целиком полагаться на командиров лодок 
и надеяться, что те сделают все от них зависящее по собственной инициативе. 
Единственной альтернативой было бы значительное увеличение обычных 
радиосообщений, но это ставило бы под удар безопасность подводных лодок, 
облегчая их обнаружение. Максимум, что могло сделать командование – это 
назначать лодкам район, где была бы наибольшая вероятность произвести успешные 
атаки. Выйдя на противника, лодки в море полностью отключались от управления со 
стороны командования.

Хотя прошло пять месяцев, как немцы располагали базами во Франции, подводные 
лодки все еще не получали какой-либо реальной поддержки от люфтваффе. В мирное 
время не возникало никаких проблем в вопросах взаимодействия между подводными 
лодками и самолетами в Балтийском море, но, как началась война, самолеты стали 
недоступными для подводного флота. В течение лета и осени 1940 командование 
подводников никогда не имело в своем распоряжении более четырех самолетов.

Ближе всего к такому взаимодействию удалось подойти путем установления личных 
контактов с командованием «Авиагруппы 40», благодаря чему удалось получать для 
дальней разведки один «Фокке-Вульф-200» в день – один-единственный самолет для 
обеспечения действий всех подводных лодок! «Не знаю, что эти люди из люфтваффе 
делают со своими самолетами, – говорил Дениц, – но у них вечно то «технические 
неисправности», то «отсутствие самолетов». Я называю их орлами без крыльев. 
Любая другая служба имеет свою собственную авиаразведку, кроме подводных лодок".


Еще раз Дениц представил главнокомандующему ВМФ детальные рекомендации по 
вопросу о практическом взаимодействии между воздухом и морем. Гросс-адмирал 
Редер полностью поддержал его идеи и уполномочил Деница представить свои 
соображения лично генералу Йодлю, начальнику оперативного управления главного 
командования. Когда 2 января 1941 года состоялась эта встреча, ни один из них 
не мог предвидеть многочисленных, часто драматических и трагических ситуаций, 
по поводу которых им предстоит встретиться в будущем.

Генерал внимательно выслушал, как адмирал настаивал на том, чтобы по крайней 
мере двенадцать самолетов дальнего радиуса действия пребывали в воздухе в любой 
момент. После этого 7 января случилось нечто неожиданное. Приказом фюрера 
«Авиагруппа 40» была полностью передана под оперативное подчинение командованию 
подводников для разведывательных целей. «Фоке-Вульф-200» был единственным 
немецкими четырехмоторным самолетом, способными тогда достигать 20-го меридиана 
западной долготы.

Через десять дней самолеты начали разведывательные операции, и скоро поступили 
первые сообщения об обнаружении конвоев, но результата это не принесло: 
самолеты возвращались в сумерках и улетали снова на рассвете, но вторично не 
могли обнаружить тот же конвой.

Но вскоре Геринг, который был в отпуске в момент, когда «Авиагруппа 40» была 
передана ВМФ, возвратился после поездки на охоту. Как и предполагалось, он не 
был в восторге от переподчинения его самолетов флоту. Однако приказ фюрера 
четырехнедельной давности сохранял свою силу. Рейхсмаршал немедленно пригласил 
адмирала подводников на беседу в Понтуаз, что под Парижем, где под парами на 
запасном пути рядом с тоннелем стоял его личный поезд. Дениц принял приглашение,
 хотя и предвидел, что «толстяк» будет настаивать на возвращении его самолетов.

Дениц приехал в Понтуаз 7 февраля 1941 года, сопровождаемый капитаном 1 ранга 
Годтом и его адъютантом. Претенциозность поезда Геринга не подействовала на 
Деница, и он сделался осторожнее обычного. Как и ожидалось, рейхсмаршал захотел 
получить обратно свои самолеты.

– Все, что летает, принадлежит мне! – воскликнул он, добавив с помощью 
экстравагантного жеста, что не потерпит, чтобы самолеты подчинялись кому бы то 
ни было помимо него.

Адмирал, полагаясь на весомость приказа фюрера, встал на официальную позицию. 
Геринг поначалу попытался умаслить Деница, затем попробовал убедить его. Но чем 
громче тот кричал и чем больше пыжился, тем спокойнее вел себя адмирал. Он 
твердо отстаивал ту точку зрения, что передача самолетов имеет чрезвычайно 
существенное значение, не ссылаясь при этом на директиву фюрера, о которой 
Геринг был и без того прекрасно осведомлен. Бесплодная беседа закончилась 
угрозой со стороны Геринга:

– Я настойчиво советую вам согласиться, – сказал тот, – иначе вам придется 
пожалеть о своем отказе.

Расстались они крайне холодно, адмирал сухо отклонил приглашение пообедать.