я предложил Гитлеру план, согласно которому начинать следовало с Мальты, 
рассматривая эту операцию как подготовку к наступлению сухопутных войск на 
Тобрук. Хотя Гитлер поначалу согласился с такой последовательностью действий, 
позже он изменил свое мнение на этот счет. В конце апреля в Берхтесгадене он 
одобрил намерение Роммеля первым делом приступить к осуществлению наземной 
операции, развернув наступление из Эль-Газмы. Я достаточно хорошо разбирался в 
тактике боевых действий на суше, чтобы понять соображения Роммеля. К тому же 
подготовка к атаке против Мальты была еще слишком далека от завершающей стадии, 
чтобы можно было говорить о немедленном начале операции. В итоге я пришел к 
выводу, что не произойдет ничего страшного, если я уступлю, потому что было 
очевидно: чем меньше времени мы дадим Англии для того, чтобы собраться с силами,
 тем быстрее мы достигнем нашей конечной цели – итало-египетской границы. После 
победы в Африке наша операция по захвату Мальты не могла потерпеть неудачу. Ко 
всему прочему, рассуждал я, мы сможем завершить подготовку к ней за то время, 
пока будет развиваться наступление на суше. Таким образом, в тот период 
расхождение во мнениях между Роммелем и мной не приобрело острого характера – 
это произошло после взятия Тобрука.

Гитлер и ставка Верховного главнокомандования должны разделить с Верховным 
командованием итальянских вооруженных сил вину за принятое неверное решение. 
Впрочем, у них, по общему признанию, было меньше возможностей для того, чтобы 
правильно оценить ситуацию, поскольку Роммель запустил свою пропагандистскую 
машину.

Германское высшее командование, привыкшее мыслить категориями континентальной 
войны, не сочло важным заморский театр военных действий и вообще не смогло 
понять значение Средиземноморья и специфические трудности войны в Африке. Оно 
не разработало никакого четкого плана, не следовало ясной стратегии, а 
действовало импульсивно и непоследовательно. Личная симпатия Гитлера по 
отношению к Муссолини удерживала его от вмешательства в ведение войны в 
Средиземноморье даже в тех случаях, когда это было необходимо, что привело к 
катастрофическим результатам. При этом в ходу был лозунг «Муссолини в Каире».

В описываемый мной период Роммель имел почти гипнотическое влияние на Гитлера, 
который был практически неспособен объективно оценить обстановку. Этот 
любопытный факт, несомненно, объясняет упомянутый мной выше приказ, который я 
получил, когда Гитлер, воодушевленный нашим успехом в районе Тобрука, сказал 
мне (скорее всего, по наущению доктора Берндта, который был своеобразным 
рупором Роммеля), чтобы я не вмешивался в оперативные планы Роммеля и оказал 
ему полную поддержку.

Впоследствии Гитлер, разумеется, обрадовался тому, что победа в районе Тобрука 
дала ему возможность отложить операцию по захвату Мальты, к которой у него не 
лежала душа, и при этом не потерять лицо. В этой своей позиции он нашел верного 
сторонника в лице Геринга, который боялся второго Крита и «гигантских» потерь, 
хотя эти две операции просто нельзя было сравнивать. Я неоднократно говорил 
рейхсмаршалу, что после апрельских и майских воздушных налетов Мальту можно 
было оккупировать с минимальными потерями, используя минимум сил и средств, а 
также указывал ему на то, что при переносе операции на более позднее время 
оккупация Мальты потребует от нас гораздо больших усилий и обойдется нам 
гораздо дороже. Тем временем итальянское Верховное командование вынуждено было 
преодолевать колебания, вновь возникшие в рядах руководства итальянских 
военно-морских сил.

После того как было принято решение пробиваться вперед до Нила, планы операции 
по захвату Мальты были отправлены в архив. Впрочем, она в любом случае стала 
невозможной после катастрофического исхода нашей попытки наступления в глубь 
египетской территории и переброски в Африку сухопутных и военно-воздушных сил, 
которые предполагалось использовать для оккупации острова.

Все это представляет большой интерес для военных историков и психологов. Наша 
неудача определила все дальнейшее развитие кампании.

Крупный успех во время зимнего наступления 1942 года и накапливание сил в 
районе Эль-Газалы стали компенсацией за отступление в декабре 1941 года. 
Роммель почувствовал слабость британцев, и его вера в себя как военачальника и 
в его армию вновь взлетела до небес. Он был убежден, что время работает на 
противника и что в следующие шесть месяцев ему придется считаться с 
существенным укреплением британских вооруженных сил и с возрождением их боевого 
духа. Он также знал, что в условиях позиционной войны в пустыне ему не удастся 
сохранить на прежнем уровне способность подчиненных ему войск к стремительным 
действиям; понимал он и то, что для того, чтобы припереть противника к стенке, 
придется потерять немало людей и дорогостоящих техники и снаряжения. 
Промедление создало бы нежелательные трудности для запланированного наступления 
(с этим я был согласен). Между тем благодаря нашим успешным авиаударам по 
Мальте появилась возможность удовлетворить требования Роммеля, касающиеся 
пополнения и снабжения его частей и соединений. К началу мая войска под его 
командованием, включая итальянские части, получили все необходимое, а имеющиеся 
в его распоряжении резервы даже несколько увеличились.