Причины этого, на мой взгляд, коренились в том, что итальянцы не хотели 
полностью использовать свой военный потенциал. Отвечая на мои жалобы, Муссолини 
частенько говорил, что итальянский народ устал от долгих и изнурительных 
колониальных войн, в ходе которых было пролито слишком много крови. Возможно, 
каждый из нас был по-своему прав. Однако в 1944 году мне стало казаться, что 
итальянцы проявляют совершенно явное нежелание восполнять нехватку в живой силе 
за счет своих ресурсов.

Общаясь со мной, Кавальеро и Амброзио на все лады сетовали по поводу нехватки 
материальных ресурсов, используя это как предлог для оправдания своей 
неспособности соответствующим образом вооружить и оснастить итальянских солдат, 
а также с полной эффективностью использовать находящуюся в их распоряжении 
живую силу. Впрочем, вполне может быть, что они говорили правду. Но кроме всего 
прочего, они проводили совершенно непонятную мне линию, суть которой состояла в 
утаивании и приберегании всевозможных ресурсов. Один тот факт, что после 
предательства Италии в 1943 году были обнаружены огромные залежи 
неиспользованного военного имущества, является красноречивым доказательством их 
скупердяйства.

Мобилизационная система итальянцев, не приспособленная к нуждам миллионной 
армии, была не в состоянии поддерживать боеготовность войск в течение 
длительного периода времени. У меня не раз имелась возможность убедиться в том, 
что даже в самые критические моменты войны эта система работала как в мирное 
время. И хотя Кавальеро согласился с принципом тотальной войны и были 
предприняты первые шаги к тому, чтобы гармонично вписать деятельность 
многочисленных гражданских организаций в скоординированные действия военной 
машины, машина эта очень быстро сломалась.

Мне всегда казалось, что итальянцы с самого начала не относились к войне как к 
битве не на жизнь, а на смерть. Думаю, впервые они осознали, что дело обстоит 
именно так, когда по мере развития боевых действий им пришлось столкнуться с 
налетами авиации противника и потерей территорий, в особенности в Северной 
Африке. Контраст между немецкими и итальянскими городами потряс меня настолько 
сильно, что я старался сделать все возможное, чтобы вычеркнуть эти впечатления 
из своей памяти. Именно поэтому, например, я старался как можно реже бывать в 
итальянских городах и поселках и посещал их только в тех случаях, когда это 
было совершенно необходимо по роду моей деятельности. Мне никогда не забыть, 
какую мирную картину представлял собой Рим в тот самый период, когда шли бои в 
районе Анцио и Неттуно. Если Муссолини был неспособен привить населению своей 
страны боевой дух, ему не следовало даже думать о том, чтобы ввязаться в 
схватку. В то же время война, которую развязали против вермахта итальянские 
партизаны, вынуждает меня с горечью признать, что было бы огромной ошибкой 
считать, будто все население Италии страдало отсутствием боевого духа.

Как и следовало ожидать от нации с южным темпераментом, итальянские вооруженные 
силы были куда лучше подготовлены для парадов, чем для войны. Их казармы были 
плохо приспособлены для обучения личного состава воинскому искусству; 
демонстрационные погружения их подводных лодок и фигуры высшего пилотажа, 
демонстрировавшиеся их летчиками, не имели никакого отношения к действиям в 
условиях реального боя. Итальянцы не придавали достаточного значения ни боевой 
подготовке в рамках небольших подразделений, ни отработке боевых действий в 
рамках видов вооруженных сил – впрочем, последний недостаток характерен для 
армий большинства государств. Существенным пробелом была нехватка 
территориального пространства для проведения крупномасштабных учений. Еще более 
серьезные последствия для итальянцев имел тот факт, что в течение длительного 
периода военных действий они не располагали качественным вооружением и техникой.
 Нельзя требовать от солдата, чтобы он остановил тяжелый танк с помощью 
противотанковой пушки калибра 4 сантиметра и танковых макетов или же успешно 
атаковал современную армию противника, располагая танками со слишком слабой 
броней и вооружением; так же трудно ожидать, что корабли, не имеющие 
приспособлений для ночного боя или оборудования для обнаружения подводных лодок,
 окажутся в состоянии противостоять современному военному флоту, а истребители 
с низкой скоростью и недостаточным вооружением будут способны удачно атаковать 
боевые самолеты, оснащенные мощными двигателями.

То, что итальянцы оставили города под защитой одних лишь средневековых пушек, 
не создав мало-мальски серьезной противовоздушной обороны (имевшиеся системы 
ПВО не включали в себя ни радаров, ни соответствующих систем связи, ни удобных 
бомбоубежищ), означало, что они явно переоценивали личное мужество своих солдат 
и гражданского населения, а также их дисциплинированность.

Подобных примеров при желании можно было бы привести гораздо больше. Из этого 
вовсе не следует, что итальянские солдаты как человеческий материал не годились 
для длительных и упорных боевых действий. Ответственность за все описанное выше 
ложится на Муссолини и его государственных секретарей, занимавших этот пост в 
мирное время; если они знали обо всех упомянутых серьезнейших недостатках и 
проблемах, им не следовало принимать решение о вступлении в войну. Другой 
ошибкой наших союзников было то, что они полагались на вооружения и технику 
итальянского производства. Я помню бесконечные разговоры о том, что вот-вот