пытаясь утешить жену.

Однако фрау Кампрат занервничала, распахнула окно. Вдали послышался знакомый 
грозный гул, и Бринос тоже разволновался:

– Мами, одевайся, бери чемодан и быстренько возвращайся за Дунай. Там 
безопаснее.

Его жена поспешно собралась, а Бринос последовал за мной на летное поле, где 
под камуфляжной сеткой стояли наши истребители. Согласно боевому расписанию, 
там уже собрался весь наземный состав. Гул усилился, и, взглянув на запад, мы 
увидели, что поток бомбардировщиков направляется прямым курсом на Лейпхайм.

– По машинам! – крикнул я и, вскочив в самолет, нажал на стартер, но ничего не 
произошло. Сели батареи.

Мы в растерянности стояли среди самолетов. Неприятная ситуация. Я огляделся.

Срочно надо было бежать из-под «бомбового ковра».

– Быстрей, Бринос. За автобан. Там нет ни ангаров, ни самолетов.

И мы побежали сломя голову. Однако было слишком поздно. Когда первые 
американские самолеты сбросили сигнальную бомбу, мы еще бежали по 
взлетно-посадочной полосе. Бомба упала к востоку от полосы.

– Ложись! – прокричал я, и мы бросились в траву.

Гром прогрохотал прямо над нашими головами. Еще мгновение, и засвистят бомбы… 
Ничего. Снова повезло.

– Бежим, – заорал я, – они не успели прицелиться и заходят на новый круг!

Вторая волна бомбардировщиков была милях в двух от летного поля, за ней 
надвигались остальные. Если мы за несколько минут не выберемся из опасной зоны, 
нам конец. Мы снова побежали, я еле поспевал за коротконогим Бриносом.

Бомбардировщики уже над аэродромом. На этот раз сигнальная бомба попала в 
заводской ангар. Воздух наполнился грозным свистом. Мы лежали в канаве на краю 
поля, вжав голову в землю, как старые солдаты. Удар! Еще удар! Оглушающий 
грохот взрыва, и гигантское облако дыма окутало казармы летчиков. Американцы 
атаковали десятью волнами. И с каждым заходом на бомбометание мы все глубже 
зарывались в сырую канаву.

– Лучше промокнуть насквозь, но остаться живым, чем быть сухим и мертвым, – 
глубокомысленно заметил Бринос.

Земля дрогнула, видимо, бомбы упали очень близко. Короткое затишье. Я приподнял 
голову. Руины зданий и ангаров были охвачены огнем. Взлетно-посадочная полоса 
уцелела. Еще одна волна бомбардировщиков направилась прямо на нас.

– Они нацелились на взлетную полосу. Будем надеяться на их точность. Иначе мы 
уже трупы.

Бомбы со свистом неслись к земле. Как в счастливые дни строевой подготовки, мы 
лежали в канаве, уткнувшись носом в грязную воду. С оглушающим грохотом бомбы 
падали на взлетную полосу, поливая наши незащищенные спины осколками бетона. 
Все кончилось бы гораздо быстрее, если бы один из осколков попал в голову. Я 
вспомнил стальную каску, годами пылившуюся в моем шкафчике. Сейчас она 
пригодилась бы. Правда, мы, летчики, всегда с предубеждением относились к 
стальным каскам, противогазам, винтовкам и ручным гранатам. В общем, сейчас мне 
оставалось лишь страдать по каске и защищать макушку ладонями. Опасность вскоре 
миновала. Мы вылезли из канавы, с которой успели сродниться, промокшие и 
счастливые до щенячьего визга. Однако смеялись мы недолго; увидели кошмар, 
оставленный американцами. Ангары и казармы пылали, а бомбы замедленного 
действия взрывались еще несколько часов. Летное поле было усеяно горящими 
обломками: это было все, что осталось от шести десятков реактивных истребителей.
 На следующий день мы собрали то, что еще можно было спасти, и отправились в 
Альзас, в Гагенау. Экипажи разъехались на поездах за новыми истребителями, и 
через два дня командир крыла смог отчитаться о том, что мы готовы к боевым 
действиям.




Глава 14.

Швейцарский антракт