температуры, а бензин уже испарился. Этот критический момент ни в коем случае 
не должен был совпасть с максимальной нагрузкой двигателя, особенно при старте, 
потому что из-за недостаточной смазки износятся поршни и двигатель выйдет из 
строя. При нормальной (крейсерской) скорости критический момент не разрушает 
мотор. Мы с Ризопом подготовились к взлету и, помня о расчетной высоте в 17 000 
футов, надели кислородные маски. На высоте в 13 000 футов физические реакции и 
скорость мышления замедляются, а при крутом наборе высоты, начиная с этой точки,
 человек не выживет без кислорода. На высоте в 17 000 футов две минуты без 
кислорода означают неминуемую смерть.

Мы надели маски заранее по простой причине: в воздухе эта процедура всегда 
вызывает проблемы, а сейчас у нас было достаточно времени на подготовку. Мои 
товарищи также сидели в своих самолетах, и я время от времени замечал вспышки 
карманных фонариков. Над головой раскинулся изумительный звездный небесный 
купол… Папаша Хиттген в своей роли штурмана наведения давал нам радиоурок 
астрономии с многозначительными комментариями. Он знал, как поддержать в 
экипажах хорошее настроение и снять нервное напряжение ожидания. Отдавая приказ 
на взлет, он прощался с каждым экипажем словами: «Возвращайтесь, я жду вас». В 
ту ночь меня ему пришлось ждать долго. Как рассказали потом мои товарищи, он не 
переставал надеяться, что я вернусь, и делал все, что было в его силах, чтобы 
помочь мне найти аэродром. Он не сдавался, пока не узнал, что меня сбили. 
Естественно, все его мастерство не пригодилось.

Британцы не спешили. Часы на моей приборной панели показывали 21.30. Мне вдруг 
захотелось позвонить родителям. В Венло была прямая связь с Дуйсбургом, и через 
них я легко мог связаться с Хомбергом. Разумеется, это было строжайше запрещено,
 но в тот момент, решив не упускать шанс, я выскочил из самолета и побежал к 
командному грузовику.

Папаша Хиттген, руководивший операцией, ошарашенно уставился на меня.

– Ты что, Йонен, свихнулся? А если командир узнает? Что ты здесь делаешь? У 
тебя мандраж или что? Доктор Зике, – обратился он к врачу, – дайте Йонену 
бромид.

Не прерывая его болтовни, я связался с Вольфсбургом. В трубке раздался треск, и 
мои родители ответили. Хиттген таращился на меня так, словно я с луны свалился, 
но не успел он снова открыть рот, как я уже бежал обратно к самолету. Часы 
показывали 21.45, когда Хиттген отправил первую волну на боевые действия над 
Голландией. Строй британских бомбардировщиков, сомкнувшийся к востоку от 
Лондона над устьем Темзы, уже летел прямым курсом к Руру и находился к западу 
от Флашинга над островом Валхерен. Мои товарищи взлетали с короткими 
интервалами. Рев моторов, дождь искр, падающий на взлетную полосу, и очередной 
темный силуэт быстро исчезает над горизонтом. В 21.55 я услышал высоко в небе 
гул быстроходного английского самолета, предположительно, самолета наведения, и 
отдаленный рев сирен воздушной тревоги. В 22.00 я еще не получил приказа к 
взлету. Нетерпение и нервозность постепенно овладевали мною. Наконец в 22.02 я 
услышал:

– Лейтенант Йонен на взлет!

Взревели инерционные стартеры, неуклюже повернулись лопасти пропеллеров, и 
вскоре заработали оба мотора.

– Хорошей охоты! – крикнул мой техник, закрывая фонарь кабины, и я покатил к 
месту старта.

В 22.03 я уже был в воздухе.

Всего двадцать минут спустя я достиг заданной высоты в 17 000 футов и сделал 
круг над маяком к западу от Везеля. Звезды на величественном небосводе казались 
очень близкими, ночь была на удивление светлой. Создавалось впечатление мира и 
безмятежности. На такой высоте человек чувствует бесконечность космоса и свою 
собственную незначительность. Где-то далеко внизу в темноте скрывались земля и 
люди, которых я должен защитить от грозной опасности. Тут и там мелькали 
кровавые отблески выхлопных газов, которые сейчас, когда враг приближается, 
необходимо подавить. Вдруг вспыхнули и начали свою игру в небе прожекторы, 
вспыхнули и тут же погасли. Даже на такой высоте я почувствовал нервозность 
людей, ожидавших внизу нападения. С юга на север протянулась широкая блестящая 
серая лента – Рейн, первый ориентир для британцев. Земля словно затаилась перед 
смертельной опасностью с воздуха, готовая в любой момент завопить от страха и 
отчаяния. Первые осветительные ракеты залили пейзаж призрачным светом: британцы 
искали свои цели.

На высоте 1500 футов раскрыли парашюты осветительные бомбы и, покачиваясь, 
медленно поплыли к земле. На томми обрушился ураган: сотни прожекторов 
вспыхнули, указывая тонкими световыми лучами на вражеских бомбардировщиков. 
Заговорили тысячи зенитных орудий, образовав заградительный вал вокруг Рура. 
Однако британский «церемониймейстер» невозмутимо летел вперед, сбрасывая так 
называемые «рождественские елки». Осветительные бомбы висели на парашютах, как