отделяется от фюзеляжа. Стреляю снова почти в упор и, словно рубанком, 
буквально снимаю стружку с "мессера". Он накреняется, вздрагивает. Мгновение 
кажется, что он подвешен на невидимой нити. Затем наступает финал: "мессер", 
перевернувшись в воздухе, падает на поляну, окутанный пламенем и дымом, подняв 
тучи снега, земли и металлических обломков. 

Ну, а мне не хватает времени, чтобы в знак поздравления пожать самому себе руку.
 Я слишком удалился от своей базы и окончательно потерял представление, где я 
нахожусь. Направление на восток! Внизу ничто не может послужить мне ориентиром: 
тянутся однообразные, сменяющие друг друга леса и перелески. Бензин на исходе. 
Его хватит самое большее на десять минут полета. На восток, только на восток, 
черт возьми! Держаться как можно дольше, скорее перетянуть за линию фронта и 
сесть на первом же поле, чтобы спасти самолет. 

В этот день удача сопутствовала мне. Без особых происшествий я приземлился на 
бывшем аэродроме, километрах в двадцати от Гросс Кальвечена. Два дня похода и 
постоянных расспросов. Ночь на ферме с дрожащими от страха крестьянами. Наконец,
 я добрался до одной из авиагрупп бомбардировщиков Пе-2, командир которой 
приказывает отремонтировать и заправить мой самолет. 2 января я возвратился на 
свой аэродром. Я был обессилен, умирал от голода и усталости. Первой фразой 
майора Вдовина была: 

- Похоже, что вы начали увлекаться туризмом? Что же все-таки с вами стряслось?..
 

Раздосадованный, я с трудом сдерживаю резкие слова. Извиняюсь за то, что прибыл 
целым и невредимым, и направляюсь доложить о прибытии Пуйяду. Вечером майор 
Вдовин, поставленный уже в известность о моем. приключении, дружески обнимает 
меня за плечи и от всей души поздравляет: 

- Хорошая работа, товарищ де Жоффр! 

А Матрас высказывает мнение, сложившееся обо мне в полку: 

- Барон, "поделить" вас невозможно! Чем больше проходит времени, тем прочнее 
становится ваша шкура! 

В этот же день мой товарищ Марши сбил в одном бою два "мессера", и полк 
"Нормандия - Неман" зарегистрировал свою двухсотпервую победу. 

Боевая горячка вновь охватывает нас. Летаем парами, патрулируем днем в районе 
Шталупинена и Кенигсберга. Возглавляемая Дешане группа в составе Мартэна, Меню 
и Версини сталкивается с несколькими истребителями Мессершмитт-109. Мартэн 
творит чудеса. В первой же мастерски проведенной атаке он сбивает одного 
истребителя и подбивает второго, с которым затем расправляются Дешане и Меню. 

Наступает очередь вылета нашей эскадрильи. Эйхенбаум с земли, находясь на 
передовой, наводит нас на противника. Мерцизен, Дуар, Кастэн, Блетон немедленно 
завязывают бой с четырьмя "мессерами". Мерцизен с малой дистанции расстреливает 
своего противника. Блетон и Кастэн в свою очередь подбивают два 
Фокке-Вульфа-190. Дуар - свидетель этого боя. Шалль и Микель при поддержке 
капитана Матраса сбивают еще одного "мессера". Но всякая медаль имеет оборотную 
сторону: упоенный радостью победы, Микель садится, позабыв выпустить шасси. 

Все истребители нашего полка перелетели на новый аэродром в Допинеме, в восьми 
километрах от фронта, на основном направлении наступления Красной Армии. 

Орудия громыхают всю ночь. От их грохота беспрерывно дрожит земля. 

Создается впечатление, будто мы снова вернулись в Антоново. Вся авиация немцев 
в воздухе. Немецкие летчики пытаются любыми средствами помешать русскому 
наступлению, мы не знаем ни минуты передышки. Стоит сильный мороз. Мы 
переоделись в специальное обмундирование: унты из собачьих шкур, подбитые мехом 
комбинезоны, меховые шапки-ушанки. Но, даже несмотря на одежды полярников, я 
еще и теперь не могу понять, как у нас не отваливались от мороза пальцы, когда 
в струе воздуха от вращающегося винта нам приходилось закреплять свои парашюты 
голыми руками! 

Но морозное небо, к счастью, принимает на себя заботу о нашем обогревании. Наша 
эскадрилья вступает в бой с шестьюдесятью Фокке-Вульфами-190, несущими под 
фюзеляжами бомбы весом 500 килограммов. Начинается чудовищное побоище. Самолеты 
заполняют все небо. Они кружатся, беспрестанно пикируют, порой вспыхивают и, 
оставляя за собой полосы дыма, устремляются вниз. 

- Барон, не упусти, это твой... 

Бедный "фокке-вульф" мечется под моими пулями. Он забывает сбросить бомбы, что, 
возможно, и позволило бы ему спасти свою шкуру. Две очереди, и вот он, пылающий,
 как головня, входит в штопор.