самолетам! Взлет через пять минут. Действуйте так, чтобы наши гости видели, на 
что мы способны!.. 

3-я эскадрилья взлетает звено за звеном. Последнее время погода стояла 
отвратительная, но сегодня на небе ни единого облачка. Упражнения, рассчитанные 
по минутам, следуют одно за другим. Они выполняются точно, быстро и ловко. 

Перестроение происходит над Сталиногорским металлургическим комбинатом, высокие 
трубы которого выплевывали в прозрачную синеву неба клубы черного дыма. Машины 
проходят над группой наших гостей безупречно. Представление окончено. Один за 
другим самолеты садятся. И вдруг разыгрывается драма. Монье, который садился 
последним, по радио сообщает тревожную весть: отказал мотор, так как 
прекратилась подача топлива. Летчик еще может выпрыгнуть с парашютом, но он 
хочет любой ценой спасти самолет. Он решает сесть с остановившимся двигателем. 
Молниеносно очищается посадочная полоса. Считая секунды, мы сладим за посадкой. 
По мере приближения самолета я ловлю себя на том, что говорю вслух: 

- Маловато высоты... Очень мало... Слишком мало... Самолет идет на снижение. 
Остается какая-нибудь сотня метров до посадочной полосы, а до нее сплошная 
стена деревьев. Я стискиваю зубы, закрываю глаза и чувствую, как меня прошибает 
холодный пот. Машина задевает верхушки деревьев. Со страшным грохотом, как при 
ударе гигантского молота по наковальне, она падает на землю, подскакивает и 
вновь падает, разваливаясь на куски. Все бросаются к месту падения. Я подбегаю 
одним из первых. Что с Монье? Невероятно! Он приподнимается среди обломков, 
встает и даже делает несколько шагов. Мы замираем. Монье улыбается. Он жив. Из 
продолговатой раны на правой щеке струится кровь. Монье держит руки на пояснице,
 как-будто у него приступ радикулита. Его подхватывают. Увозят на медпункт. Он 
все-таки успевает сказать нам: 

- На этот раз пока еще не конец. 

Это ужасное испытание было четвертым в жизни Монье. 

В Англии в 1941 году он врезался в дом, пролетев перед этим под проводами 
высокого напряжения. В 1942 году во время высотного полета он потерял сознание. 
Предоставленный самому себе "харрикейн" завертелся в воздухе, выполняя такие 
акробатические фигуры, от которых даже у самых бесстрашных встали волосы дыбом. 
В тот момент, когда самолет вот-вот должен был врезаться в землю на глазах у 
охваченных ужасом людей, ожидавших неминуемой катастрофы, Монье пришел в себя и 
сумел посадить самолет так, как будто бы ничего не произошло. В Палестине в 
1943 году неисправность мотора заставила его приземлиться, вернее 
"приводниться", на озеро Тибериад. И хотя самолет при этом скапотировал, Монье 
все же удалось выбраться из полузатонувшего самолета и добраться до берега. 

Наконец, пятую отсрочку у смерти он получил позже в Антоново, когда ему 
пришлось возвращаться одному после исключительно тяжелого бреющего полета и 
приземлиться с абсолютно сухими баками. 

Да! Можно сказать, что Монье, наш "победитель смерти", еще не раз заставит нас 
постареть на десять лет за несколько секунд. Одаренный необычайной силой, Монье 
не мог жить без приключений. После войны он по-прежнему продолжал играть с 
судьбой, испытывая реактивные самолеты "Ураган" производства фирмы Дассо. 

В этот же памятный день Бертрана пригласили выступить по московскому радио. Ему 
предстояло сказать несколько слов землякам. Передача получается необычайно 
комичной. Бертран тщательно подготовил внушительную речь. Вот он четким шагом 
подходит к микрофону. И вдруг мы видим, как оратор бледнеет. Он ищет свои 
записи, но не находит их. Оператор волнуется. Бертрану остается только 
импровизировать. И вот на своем бургиньонском наречии, сочным, густым голосом 
старина Бертран говорит то, что у него лежит на сердце: 

- Алло... Алло... Говорит Москва! Алло... С вами говорит Бертран. Бургиньонцы, 
братья! Бургиньонцы, друзья! Не беспокойтесь, очень скоро я вернусь к вам, и 
тогда мы все соберемся вместе и выпьем добрый бокал вина... Ну, пока! До 
скорого свидания, братья! 

Выступление закончено. Побагровевший от напряжения, но счастливый Бертран 
возвращается к нам. Мы буквально покатываемся от смеха. У него гордый и 
радостный вид. Он невозмутимо восклицает: 

- Ну как, ребята?.. Слышали, как я здорово выкрутился? 

Водка тоже начинает играть с нами злые шутки. Как-то утром, когда нас особенно 
одолевала скука, которая, казалось, падала с небес вместе с колючим снегом, 
когда завывал сердитый, ветер, когда нос примерзал к покрытому инеем оконному 
стеклу, через которое мы пристально и молчаливо всматривались в огромную белую 
равнину, неподвижную и безмолвную, когда в глубине души начинался приступ 
невыносимой тоски, уныния, томления, мой друг Гастон попытался найти в этом 
зелье утешение для души и столь необходимое тепло для тела. Все видели, как в 
этот день он частенько прикладывался к своей объемистой фляжке, что в то время