очутился в первый раз в моей жизни в русской квартире. Но что удивительно даже 
сегодня - это, каким образом после выпитого пива и водки я сумел, не зная ни 
одного слова по-русски, не зная адреса, добраться с самой окраины Москвы до 
желанной гостиницы "Савой"!.. 

После осмотра Парка культуры нам предложили пойти в Большой театр и посмотреть 
восхитительный балет. Кругом зима, война, все живое и неживое, казалось, 
напряглось в нечеловеческом усилии, но в театре мы увидели покой и великодушие, 
очарование и свет, сверканье люстр, игру красок, красоту движений и поз - 
словом, картину того мира, который, казалось, навсегда отошел в прошлое. 

Итак, в течение нескольких дней мы совершали прогулки по Москве, посетили музей 
Ленина, ходили в кино, на приемы в военной миссии, встречались с оставшимися в 
живых летчиками из "Нормандии", которые самыми простыми словами рассказывали 
нам о только что пережитой ими героической эпопее. 

Комфорт, тепло, привольная жизнь - все это, казалось, никогда не кончится. Но 
вот однажды вечером мы услышали: 

- Соваж, Марши, де Жоффр и все остальные, приготовьте свои чемоданы. В 19 часов 
поездом отправляемся в Тулу. 

Мы встречаем это не без некоторого сожаления. Кончилась наша жизнь туристов. 
Какими веселыми и интересными были вечера, проведенные вместе с депутатом Марти,
 журналистом Шампенуа, писателем Эренбургом, де Сейном, де ля Пуапом, Сэн-Марсо,
 де Панжем, сбежавшим из Эль-Аламейна, и другими товарищами! Прощайте, 
московские друзья! Прощай, передышка, приют, привал на этом пути к смерти! Ведь 
мы приехали сюда не по билетам "Интуриста". 

Нам понадобилось пять часов, чтобы попасть из Астрахани в Москву. Поездка же от 
Москвы до Тулы заняла двенадцать часов. Поезд почти не двигался. В вагоне, 
обогреваемом железной печкой, мы дремали на деревянных полках. Было холодно. На 
улице стоял, по крайней мере, 25-градусный мороз, а мы были в легких туфлях. 

Тула. На перроне пустынного вокзала гуляет ледяной ветер. Выходим из вагона и 
начинаем приплясывать от холода. Наконец переводчик Эйхенбаум объявляет: 

- Садимся в этот грузовик. В нескольких километрах отсюда аэродром, где нас 
разместят, там и обогреемся. 

Славный человек этот Эйхенбаум! В прошлом механик по вооружению, он был 
переведен с Мадагаскара в Джибути по причинам "дисциплинарного порядка", то 
есть за симпатии к де Голлю. Оттуда он убежал на "Потезе", который пилотировал 
его друг, тоже механик. Самолет приземлился в Аддис-Абебе. Оттуда Эйхенбаум 
перебрался в Британское Сомали, затем в Южную Африку, потом в Англию, снова 
возвратился на Средний Восток и уже оттуда направился в Советский Союз. 
Отличное знание им русского и немецкого языков было для нас очень кстати. В 
течение двух лет он приходил па помощь каждому из нас, улаживал недоразумения, 
отводил все удары. Не было случая, чтобы он отказался помочь. 

Карабкаемся по бортам в грузовик, открытый для всех ветров России, в котором 
дорогой буквально превращаемся в сосульки. Господи, какой холод! Какой 
чертовский холод! Наконец аэродром. Жестокие страдания окончены. Нас встречает 
Альбер: 

- Привет, ребята! Ну как, все еще прогуливаетесь? Как кто-то сказал, настоящее 
свадебное путешествие... Поистине медовый месяц!.. Прогуливаются, бездельничают,
 убивают время и, когда их не ждешь, все-таки прибывают. Привет! Очень рад. О 
чем говорят в Каире? Что творится в Алжире? Какие новости из Тегерана? Есть ли 
почта? 

Подходит руанец Лефевр, уже имеющий на своем боевом счету десять сбитых 
вражеских самолетов, за ним Риссо, первыми словами которого были: "Эй, парни! 
Нет ли среди вас кого-нибудь из Марселя?" 

А вот и де ля Пуап, которого в шутку зовут виконтом, весь он сплошная улыбка. 

Не успели мы поздороваться с первыми встречающими, как раздается громовое 
"хорошо". Это - Бертран, носящий прозвища "старый вояка" и "бургиньонец" - один 
из ранее прибывшего пополнения. 

- Привет, друзья! Вы все еще живы? Как вам нравится: русский язык - и я! 

Чертов Бертран! Он был не очень-то способен к языкам. За восемь месяцев он 
выучил только одно слово "хорошо". Но зато каким он был преданным другом! 

Итак, контакт установлен. Нас приняли. Жизнь продолжается. Война тоже. 

- Ну, друзья, теперь наш черед, - произнес я вслух то, о чем думал каждый.