срочное донесение. Возьмите По-2. Поведет самолет Астье, Рей - за штурмана. 
Будьте особенно внимательны в районе передовой. Вас могут обстрелять. 

Через двадцать минут По-2, пилотируемый Астье, пролетал над линией фронта на 
бреющем полете со скоростью 120 километров в час. Немецкая противовоздушная 
оборона решила отыграться на беззащитной жертве. 

Орудия, пулеметы и даже винтовки - все было пущено в ход. В течение двух минут 
машина была буквально изрешечена. Как удалось Астье сделать разворот и под 
градом пуль, петляя и маневрируя, достичь русских позиций, никто, даже он сам, 
не смог объяснить. Чем яростнее обрушивались на него фрицы, тем с большим 
упорством старался он удержаться в воздухе. В это время на заднем сиденье 
вместо штурмана лежал искромсанный труп Рея. После посадки в Сухиничах, где 
Астье сделали перевязку прямо на аэродроме, он вернулся в полк и привез с собой 
тело погибшего товарища. 

Ужасное зрелище. Астье подавлен настолько, что не может вымолвить ни слова. 
Закончились последние вылеты. Шесть летчиков понесли наспех сколоченный из 
новых досок гроб к могиле, только что вырытой русскими солдатами. В необычной 
тишине, которая царит над степью, озаренной багровыми лучами заходящего солнца, 
раздается прощальный залп. Последние почести. Последнее "прощай". Так 29 
августа 1943 года еще один из добровольцев "Нормандии" был похоронен в 
истерзанной войной белорусской земле. 

Уже на следующий день немцы дорого заплатили за гибель Рея. Только за один 
вылет второе звено сбило три "юнкерса" и повредило три других. 

В столовой Альбер высказал предположение, что немцы замышляют какую-то новую 
пакость: 

- Я уверен, что немцы подбросили сюда бомбардировщики Хейнкель-111. Увидите, 
нам очень скоро придется с ними повозиться. Завтра - 31 августа, и надо бы 
закончить месяц как следует. Однако осторожность не повредит. Негодяи, 
безусловно, будут находиться под сильным прикрытием. 

Действительно, последний день августа выдался ужасным. Как и предполагал Альбер,
 эскадрилья встретила в воздухе, кроме истребителей Фокке-Вульф-190, 
бомбардировщиков Юнкерс-87 и Юнкерс-88, также знаменитые бомбардировщики 
Хейнкель-111. 

Утром Лефевр, Альбер, Риссо и Ля Пуап сбили один бомбардировщик Юнкерс-87. Это 
была сорок вторая победа "Нормандии". 

После полудня десять "яков" вылетели с заданием прикрыть с воздуха Ельню. Город 
горел. Над ним стояла плотная туча дыма и пепла. На высоте 3500 метров самолеты 
сновали, как потревоженные пчелы. - Внимание! "На 9 и 3 часа" "хейнкели", 
прикрываемые "фокке-вульфами", - слышится в наушниках. 

Десять "яков" набрасываются на сотню с лишним немецких бомбардировщиков, 
сопровождаемых большими группами истребителей. Немцы решили сравнять Ельню с 
землей. Вся их авиация на этом участке фронта была в воздухе. 

"Нормандия" бросается в атаку первой. После боевого разворота, при котором 
моторы отдают всю свою мощность, "яки" атакуют группу в тридцать "хейнкелей". 
Завязывается ожесточенный бой. Кажется, что в один клубок смешались крылья, 
фюзеляжи, винты. Образовалось настоящее месиво металла и дерева, бурлящее в 
урагане огня. Противники стараются упредить друг друга. Дюран приканчивает 
первого "хейнкеля". Схватка достигает кульминационной точки. Лица летчиков 
искажены от неимоверных перегрузок. От прилива крови к голове темнеет в глазах, 
прикованных к прицелам, а пальцы судорожно сжимают гашетки. В фантастическом 
круговороте на максимальных скоростях, напоминающем гонки мотоциклистов в 
"колесе смерти" на ярмарке во время праздников, каждый ждет ошибки своего 
противника. Рано или поздно она должна произойти, и ее не прощают. Фуко, Леон, 
Риссо и Матис бьют точно в цель и поджигают три "фокке-вульфа". Но и немцы не 
остаются в долгу. Сбиты капитан де Форж, аспиранты Лоран, Фору и де Сибур. 
Лорану и Фору удается спастись, но для де Форжа и де Сибура утро 31 августа 
было последним. 

Еще одна тяжелая ночь в землянках, когда хорошее настроение поддерживается 
искусственно и всякие шутки кажутся вымученными. Съежившись в спальных мешках, 
перед тем как забыться во сне, каждый вспоминает дорогие образы оставленных в 
далекой Франции родных и знакомых или товарищей, которых уже больше нет в живых.
 И каждый не в силах заглушить в себе внутренний голос: "А завтра? Чья очередь? 
Может быть, моя?" И вот наступает завтра, само собой разумеется, не дающее 
ответа на этот вопрос. Говорят, что дни непохожи один на другой. Но на фронте 
они все похожи как две капли воды. Их можно сравнить с серией фотокарточек, 
отпечатанных с одного и того же негатива. Нет ничего более обыденного, более 
монотонного, чем жизнь летчиков на войне. Встают, едят, вылетают, сражаются или 
не сражаются, погибают или не погибают. А вечером, если возвращаются, обедают 
на том же самом месте, из той же тарелки, чтобы потом погрузиться в сон,