я запретил всем жителям покидать дома; и один раз был открыт огонь по 
подозрительным типам, которые пытались вырваться на улицу. 

В день своего прибытия, 19 июня, король в палатке-столовой возле аэродрома 
посвятил меня в рыцари. [196] 
Мы высаживаемся на Сицилии

8 июня премьер-министр отправил мне телеграмму: «Мы желаем всего наилучшего 
вашей великолепной армии и полностью уверены в ней». 

В этот же день я издал свое обычное обращение к 8-й армии. 

Мы высадились на Сицилии 10 июня, за два часа до рассвета. История этой 
кампании часто излагалась, и я сам уже описал ее в книге «От Аламейна до реки 
Сангро». 

После высадки я был вынужден принять нелегкое решение. Генерал Макнотон, 
командующий 1-й канадской армией (в Англии), прибыл на Мальту в середине июля с 
группой штабных офицеров и обратился с просьбой отправить его на Сицилию для 
встречи с канадскими войсками. 

1-я канадская дивизия раньше не принимала участия в сражениях, ее офицеры и 
солдаты только начинали осваиваться. Гай Саймондс, командир дивизии, был молод 
и неопытен; он впервые командовал ею в боевых условиях. 

Я решил, что канадцев следует оставить в покое, и не собирался докучать 
Саймондсу визитерами, когда он был с головой занят своей дивизией в напряженных 
операциях против первоклассных немецких войск. Однако для полной уверенности я 
отправился к Саймондсу и спросил, хочет ли он, чтобы Макнотон прибыл на Сицилию.
 Саймондс, не раздумывая, ответил: «Ради бога, не пускайте его сюда». Тогда я 
отправил на Мальту сообщение с просьбой отложить визит. Когда кампания в 
Сицилии завершилась, я пригласил генерала Макнотона прибыть и увидеться с 
канадскими войсками, он остановился в моем тактическом штабе в Таормине. После 
этого я не встречался с ним, хотя после окончания войны много раз бывал в 
Канаде. Мне казалось, он так и не простил меня за то, что я не допустил его на 
Сицилию в июле 1943 года. 

Канадцы в сицилийской кампании действовали великолепно. До нее они не 
участвовали в боевых действиях, но были очень хорошо обучены и быстро овладели 
приемами ведения боя, которые очень важны и сберегают множество жизней. Когда я 
отвел их в резерв для подготовки к вторжению в материковую Италию, они стали 
одной из испытанных в боях дивизий 8-й армии. [197] 

После пустыни солдатам 8-й армии Сицилия пришлась по душе. Разгар лета; на 
деревьях росли лимоны и апельсины; вина было в изобилии; девушки относились к 
ним приветливо. Правда, было очень жарко, и досаждали комары; они даже 
представляли собой угрозу, поскольку были малярийными. Наша медицина по части 
профилактических мер, необходимых в подобных условиях, оставляла желать 
лучшего; от малярии мы несли почти такие же потери, как от боевых действий 
противника. К жаре мы все привыкли; но в пустыне было сухо, а на Сицилии влажно.
 

В тыловых районах солдаты снимали с себя всю одежду, какую возможно; кое-кто 
даже стал носить широкополые сицилийские соломенные шляпы. Мне хорошо памятен 
один случай, произошедший, когда я ехал в открытой машине к фронту. Я увидел 
ехавший навстречу грузовик, у водителя, как будто совершенно голого, на голове 
был шелковый цилиндр. Проезжая мимо, водитель высунулся из дверцы и широким, 
светским жестом снял шляпу, приветствуя меня. Я громко расхохотался. Однако, 
хотя не был особенно придирчив к тому, как одеты солдаты, поскольку они воевали 
хорошо и мы одерживали победы в сражениях, я сразу же решил, что должны 
существовать определенные рамки. И, возвратясь в штаб-квартиру, издал 
единственный за все время приказ относительно обмундирования, гласивший: «В 8-й 
армии цилиндров не носить». 

На Сицилии я отказался от заслуженной в Сфаксе «Летающей крепости». Мы оставили 
позади большие аэродромы в Африке, а на Сицилии было мало таких, где мог 
уверенно приземляться большой самолет. Мы едва не разбились при посадке в тот 
день, когда я прилетел в Палермо с визитом к генералу Паттону. Поэтому я 
обратился к Эйзенхауэру с просьбой заменить самолет, и он предоставил мне 
«дакоту» с джипом на борту — которая была гораздо пригоднее. 

Думаю, все признают, что на Сицилии мы научились многому. В некоторых случаях, 
возможно, только тому, как нельзя делать то или другое. Но в целом этот опыт 
оказался очень ценен для нас всех: для высшего командования в штабе союзных 
войск на средиземноморском театре военных действий, для меня и моего штаба, для 
каждого офицера и солдата 8-й армии. Но кампания завершилась 
неудовлетворительно, [198] так как большая часть немецких войск переправилась с 
острова через Мессинский пролив в Италию, несмотря на наше полное превосходство 
на море и в воздухе. Впоследствии, когда мы вошли в Италию, это привело к 
серьезным осложнениям. Поэтому мне представляется, что имеет смысл вернуться к