одной из них, находившейся справа от нас, был выслан "Уайтхолл", но его поиски 
оказались безуспешными. Затем в 11.30 был перехвачен сигнал подводной лодки, 
которая находилась где-то поблизости, примерно в десяти милях впереди нас. Я 
ждал этого и теперь, быстро развернув "Хесперус", лег на курс по пеленгу на 
сигнал и дал полный ход. Пройдя девять миль, я уменьшил ход, чтобы создать 
условия для работы гидролокатора. Почти в то же время из рубки акустиков 
послышался крик "Контакт!". 

Прежде чем гидроакустики классифицировали полученное эхо, я, просматривая 
поверхность моря впереди по курсу, пришел в изумление, когда увидел головку 
перископа, который двигался на пересечку нашего курса. Приказав поставить 
взрыватели глубинных бомб на малую глубину, я дал полный ход, чтобы перехватить 
подводную лодку. Как только мы рванулись вперед, перископ погрузился, но я 
успел рассчитать время сбрасывания глубинных бомб и, когда они одна за другой 
посыпались в воду, почувствовал уверенность, что лодка должна быть по меньшей 
мере сильно повреждена. 

Развернувшись для продолжения атаки, мы восстановили гидроакустический контакт 
и вновь вышли в атаку на цель, которая уже ушла на большую глубину. Шум утечки 
сжатого воздуха и другие звуки, говорившие об отчаянном положении подводной 
лодки, звучали в ушах старшины гидроакустиков, несшего вахту на асдике. Чтобы 
убедиться в успехе атаки, мы сделали еще один заход и, ведя поиск с целью 
восстановления контакта, вдруг почувствовали удар по нашему корпусу от 
подводного взрыва, которым обычно сопровождается разрушение прочного корпуса 
подводной лодки на большой глубине. 

Некоторое время "Хесперус" циркулировал вблизи этого места, а когда он снова 
прошел над ним, я с удовлетворением увидел растекающееся по воде нефтяное пятно,
 в котором плавали обломки и расщепленные деревянные поделки, очевидно, из 
внутренних помещений лодки. Подобрав несколько образцов для доказательства 
потопления лодки, мы возвратились на свое место в охранении конвоя. Так 
кончилось существование "U-186". 

Тем временем от остальных кораблей группы поступали донесения, показывавшие, 
что конвой по существу окружен подводными лодками, которые удалось обнаружить 
во время их захода в голову конвоя. В 15.00 "Уайтхолл" и "Хедер", выйдя на 
поиск по радиопеленгу на противника, обнаружили две лодки, вынудили их 
погрузиться и затем атаковали. В дальнейшем контакт с ними был потерян, и 
корабли возвратились к конвою. Часом позже подводную лодку обнаружил 
"Суитбрайэр". Погнавшись за ней, он увидел еще одну. К сожалению, немецкие 
лодки в надводном положении могли развивать больший ход, чем корветы типа 
"Флауэр", поэтому "Суитбрайэр" после непродолжительной погони отказался от 
преследования и возвратился на свое место в охранении. В это время "Климейтис", 
находившийся с другой стороны конвоя, также заметил две немецкие подводные 
лодки, но и его поиск не имел успеха. 

Все это приводило нас в бешенство. Находиться так близко от подводных лодок 
противника и не иметь возможности что-либо сделать! Подобная обстановка 
создавалась также из-за того, что на "Хесперус" запас глубинных бомб приходил к 
концу, и мы не могли позволить себе расходовать их, если, конечно, лодка не 
будет угрожать нам. Запас можно было пополнить с танкера, шедшего с конвоем, но 
крупная атлантическая зыбь создавала бортовую качку, которая делала невозможным 
подход к борту танкера для приемки бомб. 

К вечеру стало ясно, что лодки находятся впереди по курсу конвоя и что если мы 
не предпримем необходимых мер, чтобы удержать их на глубине и дать конвою 
пройти вперед, массированная атака в эту ночь станет неизбежной. В 18.30 
"Уайтхолл" был выслан на поиск справа по курсу конвоя, а "Хесперус" вел поиск 
слева. Вскоре "Уайтхолл" донес, что он обнаружил не менее трех немецких лодок в 
надводном положении. "Хесперус" быстро пошел ему на помощь, так как только эти 
два корабля на всего состава эскорта имели скорость хода, позволявшую 
сблизиться с лодками и принудить их погрузиться. В скором времени обнаруженные 
"Уайтхолл" лодки появились на горизонте, и мы начали преследование. 

Я думаю, что ничего не было бы противоестественного, если бы к этому времени 
при таком сосредоточении подводных лодок, угрожавших конвою, мы впали в 
отчаяние. 

Однако, как я вспоминаю, на кораблях в это время ощущался боевой задор. Мы 
чувствовали, что сможем справиться с противостоящей нам группой лодок. Пока мы 
полным ходом шли на присоединение к "Уайтхолл", я попытался составить план 
действий, который позволил бы нам справиться с противником. Обнаруженные нами 
лодки в надводном положении давали 17-узловой ход, в связи с чем погоня за ними,
 если только они не погрузятся, могла затянуться. "Хесперус" и "Уайтхолл" имели 
только простейшие приборы управления артиллерийским огнем, так как большая 
часть их была снята, чтобы освободить место для радиолокаторов и 
радиоаппаратуры, а также для противолодочною вооружения. Несмотря на это, огонь 
из носовых орудий - только их можно было использовать в данной обстановке - 
корабли открыли на предельной дистанции. Но мы почти не имели надежды добиться 
попаданий в эти небольшие цели. Сначала на-водчики фактически даже не видели