- впереди конвоя. 

И снова "Хесперус", на этот раз вместе с "Уайтхолл", вышел в направлении 
запеленгованных лодок в надежде установить с ними контакт. 

Дымок, замеченный в направлении засеченных подводных лодок, вселил в нас 
надежду на успех. Но, к нашему смущению, оттуда вскоре показался греческий 
пароход, который полным ходом шел нам навстречу. Очевидно, он не знал, что 
поблизости находились подводные лодки. Почему он не был торпедирован осталось 
неизвестным. По всей вероятности, командир немецкой лодки даже не подозревал, 
что может произойти подобная встреча. Загнав греческий пароход в кольцо 
охранения, мы продолжали поиск, но и на этот раз он оказался безрезультатным. 

Около 10.45 на мостик сообщили новый пеленг на лодку, которая, по нашим 
расчетам, должна была находиться слева по носу конвоя. Мы снова рванулись 
вперед. Погода на этот раз благоприятствовала нам. Вдруг с "вороньего гнезда" 
на мачте послышался крик впередсмотрящего. Он заметил какой-то предмет на 
горизонте, но не мог его точно опознать. Мы продолжали идти полным ходом в 
заданном направлении, но предмет исчез, прежде чем мы смогли его как следует 
рассмотреть. Я не сомневался, что это была подводная лодка, которая погрузилась,
 но на пределе видимости зрение могло подвести сигнальщика. Другой трудностью, 
даже если предположить, что замеченный нами предмет являлся действительно 
немецкой подводной лодкой, было определение дистанции до нее, так как мираж мог 
безнадежно спутать карты. Но мы произвели приближенные расчеты, и "Хесперус", 
дойдя до предполагаемого места лодки, начал гидроакустический поиск. И если 
раньше я с нетерпением ждал улучшения погоды, то теперь проклинал наступившую 
жару, так как трудно было придумать худшие условия для работы гидроакустической 
аппаратуры. Кроме того, в море кишели косяки рыбы, наслаждавшейся теплыми 
водами Гольфстрима, и каждый из них создавал эхо, которое надо было проверять и 
оценивать, чтобы удостовериться в его действительной принадлежности. 

Около полудня мы получили контакт, который мог принадлежать подводной лодке. 
"Хесперус" вышел в атаку и сбросил глубинные бомбы. Когда мы готовились к новой 
атаке, наблюдатель с мачты снова закричал, что он опять обнаружил какой-то 
предмет. И на этот раз я был уверен, что он видел немецкую подводную лодку. 
Положение начало осложняться. Стремясь ликвидировать нависшую угрозу, я 
приказал "Уайтхолл" и "Веномес" идти полным ходом на присоединение к нам, хотя 
это опасным образом обнажало конвой. Тем временем "Хесперус" на предельной 
скорости понесся к точке обнаружения подводной лодки. Она погрузилась, когда мы 
находились от нее на расстоянии четырех миль, тем не менее условия для работы 
гидролокационной аппаратуры были совершенно неудовлетворительными. Единственное,
 что оставалось сделать, это прочесать район и держать немецкую подводную лодку 
под водой до тех пор, пока конвой не скроется из виду. 

Казалось, подводные лодки противника окружили нас со всех сторон. Трудно было 
предположить, что ожидало конвой в предстоящую ночь. К счастью, мы должны были 
резко изменить курс к западу и спуститься на юг так далеко, как позволял 
заданный маршрут. Если бы мы смогли удержать немецкие подводные лодки под водой 
до наступления сумерек и затем изменить курс, нам наверняка удалось бы 
ускользнуть от них. 

Учитывая это, "Хесперус" вместе с "Уайтхолл" остаток дня прочесывал опасные 
секторы впереди, справа и слева по курсу конвоя. В результате немецкие 
подводные лодки должны были оставаться под водой до самого вечера. И когда мы 
снова услышали их, они, к нашему удовлетворению, находились далеко к югу от 
конвоя. Итак, наш план удался. У меня, однако, появилась новая мысль облегчить 
уклонение. На этом переходе нашим пассажиром оказался вышедший в отставку 
адмирал Асберн, хорошо известный как сторонник использования дымовых завес. Я 
не уверен, подал ли он эту мысль первый, но, несомненно, легкая дымка, 
поднявшаяся перед заходом солнца, создавала все условия для применения белого 
дыма. Если бы мы смогли поставить несколько искусственных туманных банок между 
предполагаемыми местами немецких подводных лодок и конвоем, это помогло бы 
спутать их расчеты, когда они всплывут, чтобы возобновить погоню за нами... 

Поэтому, попросив коммодора изменить курс с наступлением ночи, я приказал 
корветам сбросить дымовые шашки в необходимых местах так, чтобы дым лег между 
предполагаемыми местами подводных лодок и конвоем. В это же время эскадренные 
миноносцы, которые имели специальную аппаратуру для выпуска белого дыма, ходили 
взад и вперед, ставя вторую дымовую завесу позади первой. Я мало верил в успех 
этого маневра, но условия для работы гидролокационной аппаратуры были настолько 
плохими, что приходилось испробовать все средства. Дело осложнялось наличием 
еще одной подводной лодки. Место этой лодки, нанесенное по радиопеленгам на 
планшет, лишало нас возможности обмануть ее, так как она была обнаружена прямо 
по курсу конвоя. Мы не имели возможности загнать ее под воду и надеялись, что, 
когда ей придется выходить в атаку, она наверняка произведет какой-либо маневр, 
который выдаст ее место. 

На кораблях эскорта все сильно волновались и думали, что критический момент 
наступит в сумерки. Поэтому мне было очень приятно получить донесение с 
"Дженшиен", в котором говорилось, что в 20.00 недалеко от конвоя на его курсе