Прошло несколько часов, и тогда "Ледбюри" запросил разрешение сбросить скорость,
 так как у него начали течь котлы. Видимость в это время была плохой, и вокруг 
было много плавающих льдин. Люди на мостике напряженно вглядывались во мглу, им 
начали мерещиться неизвестные корабли и айсберги. Нервы были напряжены до 
предела. Эскадра все еще шла в сомкнутом строю, каждый корабль за кормой 
буксировал туманный буй, чтобы избежать столкновений. Но даже это не помогало. 
Внезапно наблюдатель на корме "Кеппела" услышал множество голосов. Он опустил 
бинокль с помощью которого пытался хоть что-то увидеть в тумане, и обнаружил 
какую-то черную массу, выкатывающуюся из тумана. Вскоре выяснилось, что это 
левый борт какого-то большого корабля, находящийся на расстоянии всего 
нескольких футов. Огромный корабль исчез столь же быстро, как и появился. 
Воздух огласился истошными воплями сирен. Лишь какое-то чудо помешало "Лондону" 
протаранить и потопить "Кеппел". 

Бегство крейсеров продолжалось, и настроение моряков портилось все больше, так 
как начали поступать сигналы открытым текстом с атакованных транспортов, 
которые находились теперь далеко на востоке. "Мы атакованы бомбардировщиками... 
Нас атакует подводная лодка..." Особенно больно эти сообщения ранили моряков 
эсминцев. Именно они, а не крейсера, должны были защищать транспорты до 
последнего. Именно они должны были сражаться с немецкими самолетами и 
субмаринами. Теперь стало ясно, что "Тирпиц" не собирается атаковать конвой. 
Так кто же ошибся? 

Капитан 2 ранга Брум сообщил адмиралу, что он готов и может вернуться. Но было 
уже слишком поздно. 

Адмирал Гамильтон передал всем кораблям: "Я знаю, что вы испытываете такое же 
разочарование, как и мы, потому что предоставили прекрасным кораблям 
самостоятельно добираться до гавани. Противник под прикрытием базовой авиации 
сумел собрать в этом районе превосходящие силы. Поэтому нам приказали отойти. 
Мы очень жаль, что великолепная работа эсминцев сопровождения не была завершена.
 Я уверен, что вскоре мы получим шанс расквитаться с противником". 

На борту американского эсминца "Уэйнрайт" настроение было мрачным. Никто не 
говорил этого прямо, но все понимали, что они бросили конвой на произвол судьбы.
 Даже когда эсминец вернулся в Хваль-фиорд и ему засчитали 7 сбитых самолетов, 
никто не обрадовался, хотя на трубе были нарисованы 7 свастик по числу побед. 
На крейсере "Уичита" моряки чувствовали себя ничуть не лучше. Из перехваченных 
радиограмм они прекрасно знали, как потом развернулись события, и пытались 
найти хоть какое-то оправдание себе. В корабельной газете появился развернутый 
отчет, напечатанный, когда крейсер еще шел на запад. Этот номер появился 5 июля 
1942 года, менее чем через сутки после рокового приказа "Рассеяться", и его 
прочитал весь экипаж крейсера. В отчете было написано: 

"1-я эскадра крейсеров в составе "Уичиты", "Тускалузы", "Норфолка" и "Лондона" 
под командованием адмирала Гамильтона получила приказ патрулировать рядом с 
конвоем PQ-17 и действовать в качестве соединения прикрытия на случай внезапной 
атаки вражеских надводных сил. Наши инструкции были предельно четкими. Мы не 
должны были заходить далее острова Медвежий, если только атака противника не 
казалась неизбежной, и ни при каких обстоятельствах не должны были пересекать 
25-й меридиан. Конвой почти сразу был обнаружен фашистским разведывательным 
самолетом. По сведениям, которые командование получало из разведывательных 
источников, можно было предположить, что противник действительно перебрасывал 
на север корабли и самолеты. Так как последние конвои были проведены 
относительно успешно, противник вряд ли намеревался позволить нам проделать это 
еще раз. Авиаразведка в течение нескольких дней не смогла наблюдать за 
немецкими базами из-за плохой погоды, но примерно 3 дня назад КВВС сообщили, 
что все главные корабли фашистов покинули порты и предположительно направляются 
на север вдоль побережья Норвегии под сильным прикрытием с воздуха. 

Адмирал Гамильтон надеялся, что нам представится шанс поймать какой-нибудь из 
карманных линкоров, и продолжал прикрывать PQ-17, зайдя на несколько градусов 
восточнее предела, разрешенного приказом. Конвой имел инструкцию использовать в 
качестве прикрытия густые туманы, и потому курс был проложен заметно дальше к 
северу, чем ожидалось. К всеобщему удивлению, мы прикрывали конвой до долготы 
30* О. 

Когда начались атаки вражеских самолетов, все моряки крейсерской эскадры хотели 
вступить в бой и помочь транспортам. Но наша задача была определена совершенно 
ясно. Если бы мы помчались назад, чтобы превратиться в корабли ПВО, мы 
подвергли бы себя риску получить случайное попадание торпеды или бомбы. 
Полученные повреждения могли помешать в предстоящем бою с кораблями противника. 


Это был бы смелый, но со стратегической точки зрения совершенно глупый поступок.
 В конце концов, конвой имел вполне достаточное непосредственное сопровождение, 
которое вполне могло отбить атаку вражеских самолетов и подводных лодок. Было 
еще одно практическое соображение. Тяжелые повреждения одного крейсера имели бы 
более серьезные последствия, чем гибель десятка груженых под завязку