постановки дымзавес были проверены и готовы к действию. Мы не сомневались, что 
предстоит битва. Я предполагал, что полоса тумана на западе, к которой быстро 
приближались крейсера, и является укрытием противника". 

Командир "Олдерсдейла" Хобсон попытался связаться к коммодором или Брумом, 
чтобы уточнить, должен ли он оставаться с эскортными кораблями, но не сумел. В 
результате танкер остался в одиночестве, что было более чем опасно, учитывая 
его груз. Во время боя с торпедоносцами артиллеристы "Олдерсдейла" заслужили 
похвалу коммодора: "Чертовски хорошая стрельба. Продолжайте в том же духе!" 
Сейчас танкеру были нужны все его орудия. Обе подводные лодки получили приказ 
действовать самостоятельно. 

Крейсера стремительно повернули на запад и на скорости 25 узлов промчались мимо 
рассыпающегося конвоя. Их уход оказался настолько неожиданным, что когда 
"Валрос", катапультированный полчаса назад, вернулся, завершив патрулирование, 
он не нашел собственного корабля. Попытки вызвать самолет по радио тоже были 
безуспешными. "Паломарес" в состоянии полной боевой готовности все еще следовал 
вместе с несколькими транспортами, когда к ним приблизился британский 
гидросамолет. Кораблям уже страшно надоело докучливое внимание немецкой, 
"селедки", которая вернулась как раз вовремя, чтобы обнаружить расформирование 
конвоя. "Валрос" попытался с помощью сигнального прожектора связаться с 
"Паломаресом". "Валрос" кружил вокруг корабля ПВО, когда выяснилось, что 
"селедка" приближается, не скрывая намерения сбить маленький гидросамолет. 

"Паломарес" открыл огонь, но на прицелах оказался "Валрос", который пытался 
ускользнуть от немцев. Он передал: "Прекратите огонь!", и лишь быстрая реакция 
людей на мостике корабля ПВО спасла его. "Селедка" поспешно убралась подальше, 
и "Валрос" сумел обменяться сообщениями с "Паломаресом". У гидросамолета 
осталось слишком мало бензина, и он уже не мог догнать крейсера. Поэтому 
"Валрос" сел рядом с "Паломаресом", экипаж поднялся на борт, а самолет был взят 
на буксир. Видеть крошечный гидросамолет, болтающийся за кормой корабля ПВО, 
было довольно странно. "Паломарес" находился на правом фланге конвоя и потому 
взял курс на юго-восток. "Позарика" направилась на север. Мы, как и остальные 
корабли сопровождения, уходили в район, где плавали айсберги. В это время мимо 
нас пролетели 6 эсминцев. 

На борту "Кеппела" капитан 2 ранга Брум обратился к команде. Он сказал, что 
никто не хотел бросать торговые суда, но Адмиралтейство получило информацию, 
что "Тирпиц" с кораблями сопровождения покинул Тронхейм. Линкор, обладавший 
колоссальной огневой мощью, мог уничтожать транспорты один за другим, пока 
хватит снарядов. Задача крейсеров прикрытия и эсминцев перехватить его. То же 
самое сделал адмирал Гамильтон на "Лондоне", когда крейсера повернули на запад. 
По трансляции он объявил команде, что получен приказ рассеять конвой. "Тирпиц", 
"Хиппер" и несколько эсминцев покинули Тронхейм и, вероятно, приближаются к 
конвою. "Лондон" начал готовиться к бою. 

На эсминцах флотилии "Кеппела" моряки давно находились на боевых постах. Они 
натянули каски и ждали схватки с немецкими кораблями, которая могла принести 
посмертную славу. В лазарете эсминца "Фьюри" хирург хладнокровно раскладывал 
сверкающие инструменты и бинты. Однако прошло какое-то время, а мачты вражеских 
кораблей так и не появились на горизонте. И тогда все поняли, что они мчатся 
совсем не обязательно навстречу германскому флоту. Это не более чем тактическое 
отступление. Ощущение было крайне неприятное, особенно потому, что за кормой 
остались совершенно беззащитные торговые суда, брошенные на произвол судьбы... 

На мостике "Оффы" все видели, с каким выражением лица капитан приказал передать 
на один из кораблей ПВО: "Пусть с вами будет бог". А вскоре на мостике началась 
тихая паника. Вспоминает первый помощник лейтенант У. Д. О'Брайен: "Капитан 
(капитан-лейтенант Алистер Юинг), штурман (лейтенант Дэвид Анвин), я сам и 
несколько других офицеров с ужасом осознали, что именно мы делаем. "Мы не можем 
это сделать... Мы не должны бросать конвой..." Однако мы это сделали. Кто-то 
вполне разумно заявил, что за горизонтом может скрываться "Тирпиц", однако он 
так и не появился. Затем мы довольно долго обсуждали, а не устроить ли себе 
"поломку машины", остановить корабль, подождать, пока остальные скроются за 
горизонтом, а потом повернуть обратно на соединение с конвоем. Мы чуть было так 
не поступили. Я до сих пор виню себя, что в тот день не надавил на капитана 
посильнее. Но тогда мы утешали себя, что наши действия не могут быть совершенно 
бесцельными, вскоре нам сообщат что-то новое, и появится неприятель. Но никто 
ничего не сообщил, а немцы так и не появились. Зато расстояние между нами и 
конвоем быстро увеличивалось. Мы все чувствовали, что нужно повернуть назад, 
это был самый подходящий момент нарушить приказ. И мы всегда будем стыдиться, 
что не поступили именно так". 

Эсминцы и крейсера продолжали кошмарное бегство полным ходом сквозь туман по 
морю, усеянному льдинами. Быстроходные корабли шли зигзагом, чтобы уклониться 
от возможных атак подводных лодок, но эскортные миноносцы типа "Хант", вроде 
"Уилтона", не обладали достаточно большой скоростью. Они с огромным трудом 
удерживались с нами. В какой-то момент на "Уилтоне" приняли иронический сигнал 
с одного из крейсеров: "Не разорвитесь пополам!" Однотипный "Ледбюри" с 
сожалением передал: "Я чувствую себя вроде поганых итальяшек!"