инструкторами были отставные офицеры Королевских ВВС. Они подписывали 
краткосрочные контракты, а после увольнения наслаждались жизнью, предлагая свои 
услуги различным фирмам, которые по договорам с министерством авиации 
занимались подготовкой летчиков для Добровольческого резерва. Среди нас были 
представители всех слоев общества, в том числе фермеры, инженеры, брокеры, 
студенты, клерки и молодые люди без определенных занятий. Отбор был очень 
жестким. Достаточно регулярно во время полетов нас проверяли компетентные 
инструкторы ВВС. В результате этих проверок довольно много учеников были 
отчислены. Точно так же поступали с теми, кто пропускал лекции или не мог сдать 
теоретические экзамены. Несмотря на расширение, у Добровольческого резерва все 
еще было гораздо больше добровольцев, чем вакансий. Поэтому на место каждого 
отчисленного претендовали десятки желающих.

В Стэплфорд Тауни новички отправлялись учиться на «Тайгер Мотах». Они с 
завистью следили за ветеранами, которые, не спеша, шествовали по траве к 
ожидавшим их Хаукер «Хартам». Иногда безмятежную тишину неба над нашим клочком 
Эссекса разрывал рев моторов «Харрикейнов», которые взлетали с находящегося 
неподалеку аэродрома Норт-Уилд.

Наши инструкторы постоянно напоминали:

«Внимательно следите за этими уродами. Они носятся, сломя голову. И если они на 
вас налетят, то разнесут в клочки».

В конце августа мы получили мобилизационные предписания. Когда мы явились на 
Стор-стрит, нам просто приказали возвращаться по домам, куда будут присланы 
детальные инструкции. Несколько дней мы отдыхали и убивали время, кто как может.
 Все сомнения, что как-нибудь обойдется, и это только очередная паника, 
рассеялись 1 сентября. Германские Вермахт и Люфтваффе решили продемонстрировать 
всему миру новый метод ведения войны — блицкриг. Королевские ВВС были 
немедленно приведены в состояние полной боевой готовности. Наши истребительные 
и бомбардировочные эскадрильи были направлены во Францию. Мы в очередной раз 
явились на Стор-стрит, но на сей раз, как и было приказано, с вещами. Прослушав 
по радио выступление премьер-министра и впервые услышав вой сирен воздушной 
тревоги, мы все, несколько сотен человек, отправились поездом в Кембридж.

Приехав, мы столпились на платформе, совершенно не понимая, что следует делать 
дальше. Внезапно на платформе появился щеголеватый, полный уоррент-офицер. Как 
мы узнали позднее, его звали мистер Долби. Пока он проталкивался между нами, 
кое-кто услышал, как он бормочет себе под нос:

«Ни разу в жизни не видел столько сержантов. Сержанты! Сержанты! Все они 
сержанты. И ни одного капрала».

Из этого монолога мы поняли одно — мистер Долби остался недоволен первой 
встречей с Добровольческим резервом. Он схватил меня за руку.

«Сержант, — произнес он, сделав ударение на моем звании. Не сомневаюсь, что ему 
этот скромный чин дался ценой многих лет тяжелой службы, — назначаю вас 
командиром этой толпы. — Он пренебрежительно махнул рукой в сторону двух сотен 
моих товарищей. — Не сможете ли вы, сержант, построить их по четыре и повести 
вслед за первой группой, которую возглавлю я сам?»

Постаравшись сохранить приличествующую случаю серьезность, я заверил его, что 
смогу. При этом я постоянно называл его «сэр», что доставляло уоррент-офицеру 
неслыханное удовольствие. Итак, длинной колонной мы двинулись в Кембридж, в 
колледж Иисуса, которому предстояло быть нашим домом следующие несколько недель.
 Мы должны были оставаться в Кембридже, пока нас не распределят по различным 
летным школам.

В начале декабря около 30 человек были вызваны в штаб и получили приказ на 
следующий день отправляться на аэродром Маршалла на окраине Кембриджа. Там мы 
должны были возобновить тренировочные полеты на «Тайгер Мотах». До войны 
Маршалл был гражданской летной школой и по контракту с министерством авиации 
занимался подготовкой летчиков из местных резервистов. Большинство инструкторов 
мирного времени теперь стали офицерами или сержантами. На несколько недель наша 
судьба оказалась у них в руках.

Обучать — это целая наука, сложная и тяжелая. Далеко не всегда хороший пилот 
становится хорошим инструктором. Многим из нас пришлось летать с теми, кто 
рвался воевать и постоянно бурчал, что их таланты расходуются на подготовку 
бездарных учеников. Такое отношение неизбежно отражалось на качестве их работы 
и, как следствие — на качестве «продукта». Несвоевременная и грубая критика, 
когда требуется поддержка и одобрение, часто подрывали веру ученика в себя. Не 
приходится сомневаться, что кое-кто из отчисленных пилотов мог успешно 
закончить курс подготовки, если бы попал в руки настоящего инструктора.

Лично мне в Маршалле повезло. Четыре человека попали к сержанту Таппину. «Тап», 
которого мы все-таки называли «сэр», был почти идеальным инструктором. Вежливый 
и скромный, он летал просто блестяще и всегда находил удобный повод приободрить