пристраивается в хвост замыкающему «мессеру». Я прикрываю его сзади и вижу, как 
клубочки дыма вылетают из пулеметных стволов. Вражеский самолет выпускает из 
брюха хвост белого дыма, потом из его мотора начинает валить черный дым. Они 
смешиваются, и за немецким истребителем волочится неряшливый грязный хвост.

«Чертовски хороший выстрел, сэр».

«Мы добавим им еще».

Вудхолл — целая вечность прошла с тех пор, как мы слышали его в последний раз — 
вызывает нас и говорит, что крыло поддержки сейчас находится над Аббевиллем. Мы 
в это не верим, но «Мессершмитты», которые так долго гнались за нами, пропали, 
и мы остались одни в бескрайнем небе.

Мы пересекаем английское побережье возле Дувра и поворачиваем влево, 
направляясь в Тангмер. Делаем круг над аэродромом и садимся без всяких 
акробатических излишеств, так как не знаем, какой ветер над землей. Кроме того, 
сохраняется риск, что вражеская пуля повредила какой-нибудь из тросов 
управления.

Вудхолл встретил нас и выслушал отчет командира крыла о бое. Бадер обладал 
потрясающей способностью запоминать все в деталях, после чего делал красочное 
описание боя. Полковник его внимательно выслушал и сказал, что знает, как нам 
тяжело пришлось. На оперативном планшете было отмечено множество вражеских 
соединений. Поэтому он попросил командование 11-й авиагруппы перевести крыло 
поддержки на французскую территорию раньше, чем планировалось, чтобы выровнять 
ситуацию. Вероятно, немцы, которые гнались за нами, увидели приближение этих 
«Спитфайров».

Бадер позвонил по телефону Кену и Стэну, а невозмутимый Гиббс пригласил нас 
сесть и написать свои отчеты.

«Пожалуйста, сделайте это сейчас. Это займет всего пару минут».

«Не думаю, Гиббс. Мы хотели бы выпить чаю…»

«Да напишите вы их. Согласуем потом».

Тут появился Кокки. Он повернул назад, когда потерял нас над Лиллем, и 
приземлился в Хокиндже почти без топлива.

«Обед и бутылочку на ночь, Джонни?»

«Правильно», — сразу ответил я.

«Возьмите и меня», — попросил Нип.

Но в этот момент подошел полковник и сделал нам небольшой втык.

«Парни, вам надо следить за языками. Это ужасно. Девушкам уже надоело вас 
слушать. Они уже перестали краснеть. Я полагаю, вы сами не подозреваете, как 
это все звучит. Сегодня я все записал», — и он помахал в воздухе листочком 
бумаги.

Кто-то начал читать записи. Мы зашлись от смеха, хлопая друг друга по спине, 
кто-то без сил рухнул в кресло. Но это была реакция на пережитое, а не на 
прочитанное. Вудхолл посмотрел на нас и поспешил отвернуться, чтобы мы не 
заметили усмешку на его дубленом лице.

Потом мы мобилизовали наш скудный транспорт, по одному маленькому грузовичку на 
звено, и двинулись в Шопвайк. Мы сидели на траве и пили чай, поданный девушками 
из Вспомогательной службы ВВС. Эти девушки носили цветные блузки и казались 
особенно привлекательными после обычных грубых мужских мундиров. Один из наших 
офицеров, в прошлом известный пианист, начал играть отрывки из сонат Бетховена. 
Знакомая мелодия плыла в вечерней тишине. Жар битвы, завершившейся всего час 
назад, постепенно покидал наши молодые тела.


* * *

Вскоре после этого мы были потрясены новостью, что 145-я эскадрилья отозвана с 
линии фронта. Их перевели в Йоркшир и заменили довольно неопытной эскадрильей, 
причем в самый разгар боев. Стэн остался совершенно невозмутимым и просто 
заявил, что он не оставит Бадера. Последовали жаркие дебаты, напряженные 
переговоры по телефону, в ходе которых выяснилось, что Бадер является одним из 
немногих людей, чье мнение Стэн уважает. Однако все протесты ни к чему не 
привели, и после обычной прощальной вечеринки они отбыли на север.

В книге «Достать небо» Пол Брикхилл пишет, что Стэн «имел привычку палить из 
револьвера в общественных местах». Мы слышали, что какое-то происшествие имело