«Продолжай разворот, Салага. Еще несколько идут вниз».

«О'кей. Ну, сейчас мы похохочем».

Что за человек, подумал я, что за человек!

Вираж стал круче. Так как я оказался крайним справа, то мне пришлось вести 
«Спитфайр» по более длинному радиусу, чем остальным, и я немного отстал. Тогда 
я нажал педаль и скользнул внутрь, пристраиваясь сзади и ниже ведущего. Еще 
несколько «мессеров» бросились на нас сверху, а четверо попытались атаковать 
справа. Я завертел головой, пытаясь увидеть остальные «Спитфайры», но их не 
было. Над Лиллем остались только мы четверо.

Бадер приказал:

«Продолжай крутить. Продолжай крутить. Они не смогут удержаться за нами».

И мы продолжали крутиться. Не может же эта карусель длиться целый день, с 
отчаянием подумал я.

Кокки не сумел занять свое место после одного особенно резкого маневра, и 
теперь я оказался рядом с Бадером. Мы втроем следили за «мессерами», 
внимательно ловя момент, когда нужно увернуться от атаки. Но все складывалось 
против нас.

Мы повернули на солнце, и теперь я оказался внутри радиуса. Ослепительный диск 
сиял всего в паре футов над кабиной Бадера. Если я опущусь или он возьмет 
немного выше, то мы потеряем друг друга. Его «Спитфайр» казался мне черным 
силуэтом. Еще немного, и он полностью пропадет в солнечном сиянии. Я вышел из 
виража и с ужасом увидел, что остался в небе над Лиллем один.

«Мессершмитты» бросились на меня. Их камуфляж выглядел каким-то грязным и 
каким-то маслянистым. У одного истребителя кок был раскрашен черными и белыми 
полосами. Я весь взмок от пота и продолжал крутиться и крутиться. Внутри все 
бунтовало от унижения. Эти ублюдки пытаются меня пристрелить. Радио молчит, или 
я просто ничего не слышу, полностью поглощенный борьбой за жизнь. Я могу 
вертеться целый день. Ле-Туке находится в 70 милях отсюда. Слишком далеко, 
чтобы отбиться от всех и остаться живым.

4 «Мессершмитта» бросились вниз от 6 часов. Я вовремя заметил их и бросил 
«Спитфайр» в очередной вираж. Самолет протестующе завизжал, норовя сорваться в 
штопор. Они слишком хотели сбить меня, и потому действовали неаккуратно. Я 
пристроился в хвост замыкающему и дал длинную очередь. Он был слишком далеко, и 
моя стрельба не возымела никакого эффекта, кроме морального. Страх и отчаяние 
куда-то улетели под треск пулеметов. Но моя атака принесла неожиданные плоды. Я 
услышал в наушниках четкий и громкий голос Смита:

«Один „Спит“ сзади, Салага. 1000 ярдов. Похоже, у него неприятности».

Теперь я их увидел. Два самолета с приятно округлыми крыльями, которые могут 
принадлежать только «Спитфайрам». Я от души вздохнул и неожиданно спокойным 
голосом произнес:

«Салага, это я, Джонни».

«О'кей, Джонни. Мы кружим здесь, дожидаясь тебя. Пристраивайся ко мне справа. 
Мы прикончим пару этих говнюков».

Теперь не осталось сомнений, что я вернусь домой, так как я снова был с Бадером.
 Он благополучно приведет нас в Тангмер, и я знаю, что это его радует. Это 
чувствуется по его голосу. Дюжина «Мессершмиттов» все еще следит за нашей 
маленькой группой. Они держатся выше и против солнца, улучая момент для атаки. 
Смиту и мне приходится лететь с вывернутыми шеями, вроде уток, которых я 
однажды видел на пруду. Все наше внимание сосредоточено на сверкающих блестках 
«мессеров».

«Двое спускаются на 5 часов, Салага. Отрывайся вправо», — командую я.

На этот раз у меня самый маленький радиус, поэтому я первым встречу атакующих. 
«Мессер» совсем рядом, он уходит влево с набором высоты. Это шанс. Я успею дать 
очередь, при этом нет никакой опасности оторваться от двух остальных 
«Спитфайров». Я выравниваю свой истребитель позади «мессера», крепко сжимаю 
ручку обеими руками и с дистанции 100 ярдов посылаю очередь ему в брюхо. 
Вражеский самолет разлетается на куски. Взрыв напоминает разрыв тяжелого 
зенитного снаряда, страшный цветок с ядовитой красной сердцевиной и черными 
лепестками.

Я пристраиваюсь к своим. Снова появляются «Мессершмитты», но теперь уже Бадер 
командует отрываться. Он четко рассчитывает маневр, и теперь уже сам