воздухе. Он не только отдавал приказы, но и подбадривал пилотов, советовал и 
следил за временем, предупреждая, что встречный ветер может задержать ваше 
прибытие. Вудхолл всегда считал обязательным предупредить пилотов, что с запада 
идут низкие тучи, которые могут закрыть Тангмер, когда мы, усталые и почти без 
топлива, возвращались на аэродром. Он обычно выходил на летное поле, чтобы 
встретить нас после серьезного боя и обсудить результаты с Бадером и остальными 
командирами. Он обязательно находил возможность сказать доброе слово новичкам. 
И если в столовой устраивалась вечеринка после особенно тяжелого боя или по 
какой-то иной причине, Вудхолл всегда был в самом центре толпы. Он охотно играл 
на своем дорогом аккордеоне, выказывая при этом незаурядное мастерство, а его 
монокль всегда твердо сидел на месте, сколько ни было бы выпито. Весной и летом 
1941 года мы чувствовали себя большой счастливой семьей.

Если в какой-либо из трех эскадрилий открывалась вакансия, командир крыла 
стремился перетащить летчиков из своей старой эскадрильи. Именно так канадец 
Стэн Тернер стал командиром 145-й эскадрильи. Бесстрашный летчик и великий 
командир, он получал самое трудное задание — прикрывать сверху 610-ю эскадрилью 
и нас. Me-109F имел более высокий потолок, чем «Спитфайр II», поэтому они часто 
оказывались выше нас. Задачей Стэна было удержать их там и прикрыть остальные 
эскадрильи со стороны солнца. Он всегда оказывался со своими парнями в нужном 
месте. И всегда был готов отпустить по радио пару ехидных комментариев. Бадер 
также перетащил к себе еще одного человека — Дениса Краули-Миллинга, высокого, 
симпатичного парня, который отличился во время Битвы за Англию.

Бадер постоянно искал наилучший строй, в конце концов он вместе с Кокки 
остановился на четверке, которую уже использовали Люфтваффе. В большинстве 
тренировочных полетов мы держались развернутой четверкой, а наш командир звена 
или Билли Бартон должны были постараться незаметно зайти со стороны солнца и 
атаковать нас. Если мы сохраняли бдительность, это им не удавалось. Опасность 
заключалась в том, что мы могли устать вертеть головой и немного расслаблялись. 
Тогда эти типы, подкарауливающие именно такой случай, сближались на несколько 
ярдов и начинали по радио изображать пулеметные очереди. Захваченные врасплох, 
мы поспешно бросались в разные стороны, но все это было прекрасной тренировкой.

В этот относительно спокойный период командир крыла часто водил четверку 
«Спитфайров» через Ла-Манш. Это было задолго до того, как мы захватили 
господство в воздухе, и потому встречи с «мессерами» происходили довольно часто.
 Однажды пилоты «Спитфайров» заметили «мессеры», которые пикировали на них 
сзади, но наша тактика оказалась ошибочной. Пушечные очереди поразили 2 
самолета. Волоча за собой хвост белого дыма, Кокки направился на ближайший 
аэродром Хокиндж, а Бадер прикрывал его от новых атак. Кокки совершил 
рискованную посадку на брюхо, едва не зацепив при этом несколько стоящих на 
земле истребителей.

Бадер довольно быстро обнаружил недостатки в методе расхождения, и вскоре 
начала применяться новая тактика. До сих пор две пары «Спитфайров» расходились 
в противоположных направлениях и на несколько драгоценных секунд теряли из вида 
друг друга. Теперь ведомый должен был держаться позади ведущего, чтобы суметь 
заложить крутой вираж в том же направлении, не рискуя столкновением. Если 
ведомый находился внутри виража, он оставался внизу, тогда как внешняя пара 
«Спитфайров» уходила наверх. Но если ведомый оказывался внешним, он должен был 
держаться выше остальных, а вторая пара «Спитфайров» уходила вниз под ведущего. 
В этом случае всегда сохранялся взаимный визуальный контакт, и мы могли 
меняться местами при самых крутых виражах.

В начале мая мы перебазировались с основного аэродрома в Тангмере на маленькую 
площадку в Вестхэмпнетте, которая была просто обычной лужайкой. Ночные 
бомбардировщики Люфтваффе все еще не снижали активности, и было очень важно 
рассредоточить «Спитфайры» как можно шире. Хотя мы спали в Рашменсе, обедать 
приходилось в старом сельском имении Шопвайк-Хаус, в нескольких милях от 
Чичестера. Когда полеты завершались, мы позволяли себе выпить пару пинт пива в 
пабе «Юникорн» в Чичестере, и очень быстро подружились с его гостеприимным 
владельцем Артуром Кингом. Кинг стал добрым другом всех летчиков-истребителей, 
базирующихся в Тангмере. Иногда, если позволяли деньги, мы обедали в помпезном 
зале «Олд Шип Клаба» в Бошеме, но это происходило крайне редко. Те жалкие 
шиллинги, которые мы получали, не позволяли нам слишком роскошествовать.

Двери Бэй-Хауса, расположенного в нескольких милях от Тангмера, всегда были для 
нас открыты. Там жил наш командир крыла, его очаровательная жена Тельма и ее 
сестра Джилл. Один или два раза в неделю мы ехали в Бэй-Хаус, где вокруг 
командира собиралось ядро нашего авиакрыла. Там неизменно оказывался Стэн, 
который больше слушал и почти ничего не говорил, посасывая трубку и не выпуская 
из рук большую кружку с пивом. Беседа никогда не улетала слишком далеко от 
ограниченного мирка, в котором жили летчики-истребители. Потягивая лимонад, 
Бадер анализировал последние бои, рассуждал об относительных достоинствах пушек 
и пулеметов, достоинствах наших противников (которых он всегда презирал), о 
задачах пилотов и о нашей печальной участи, если мы оторвемся от него в бою. Он 
был упрям и категоричен в своих суждениях. С ним даже никто не пытался спорить. 
Для него не существовало полумер, никаких «если», и на все вопросы у него 
имелся четкий ответ. Для нас, младших офицеров, было большой честью оказаться в