все эти годы, исчезло, я должен был проделать массу интересной работы - 
записать все, что мне было известно, все, что я пережил. Свои воспоминания и 
эмоции я излил на бумаге. На это у меня ушло что-то около трех лет. Теперь 
история моей жизни и деятельности в качестве сотрудника разведки хранится 
где-то в архивах КГБ. Это было действительно хорошее время, я прекрасно себя 
чувствовал, работа доставляла мне удовольствие. 

Потом, примерно году в 1967-м, положение изменилось. Зарплату я получал 
регулярно, как и прежде, но работы становилось все меньше. Создавалось 
впечатление, что в КГБ не представляют, каковы мои потенциальные возможности. Я 
почувствовал разочарование, впал в депрессию, ужасно пил и, что еще хуже, начал 
сомневаться, правильно ли я поступил. Видите ли, я никогда ничего не принимал 
на веру. 

По иронии судьбы (возможно, это типично для запутанного мира секретных служб) в 
то самое время, когда западные разведывательные агентства были обеспокоены тем, 
какую серьезную угрозу представляет собой находящийся в Москве Филби (ходили 
слухи, будто он руководит британским отделом КГБ), он пребывал в бездействии. 

Найтли: Возможно, в КГБ считали, что к этому времени ваши знания устарели? 

Филби: Бессмысленно вообще говорить, что знания в области разведки устаревают. 
Даже сегодня мое мнение по некоторым вопросам ценится весьма высоко у меня 
сохранился инстинкт, ощущение ситуации. 

Найтли: А сомнения? 

Филби: Сомнения - вещь ужасная. Благотворно повлияла на меня встреча с Грэмом 
Грином, произошедшая несколько лет назад. Впервые за долгие годы нашей дружбы 
мы смогли откровенно говорить друг с другом. Обсудили вопрос о сомнениях, 
имевший такое большое значение для нас обоих. О тех сомнениях, которые 
беспрестанно испытывали мы оба: он - как католик, я - как коммунист. 

Пытаясь преодолеть это состояние, я начал путешествовать. Объехал весь 
Советский Союз, но мне не стало легче. Не знаю, как долго продолжались бы мои 
сомнения и депрессия, если бы в 1970 году все не начало меняться в лучшую 
сторону: я встретил женщину, которую ждал всю жизнь - я встретил Руфу. КАК ВСЕ 
ЭТО НАЧИНАЛОСЬ. 

Найтли: Когда вас завербовали русские? Кто конкретно вас вербовал? Расскажите о 
кембриджской шпионской группе. 

Филби: Кембриджской группы не существовало. Это чепуха, выдуманная журналистами 
и авторами книг о шпионах. Я начал работать с русскими не в Кембридже. То же 
самое следует сказать о Берджессе и Бланте. В отношении Маклина я точно не знаю,
 но сомневаюсь в этом. 

Теперь о том, как все это начиналось. Когда я был девятнадцатилетним студентом, 
я старался сформировать свои взгляды на жизнь. Внимательно осмотревшись, я 
пришел к простому выводу: богатым слишком долго чертовски хорошо живется, а 
бедным - чертовски плохо и пора все это менять. 

Английские бедняки в то время считались фактически людьми низшего сорта. Я 
помню, как бабушка говорила мне: "Не играй с этими детьми. Они грязные, и ты 
можешь что-нибудь от них подцепить". И дело было не только в недостатке денег. 
Дело в том, что им недоставало еды. Я да сих пор горжусь тем, что внес свой 
вклад, чтобы помочь накормить участников голодного похода, когда они проходили 
через Кембридж. 

Как только я пришел к выводу, что мир устроен чертовски несправедливо, передо 
мной встал вопрос о том, каким образом можно изменить создавшееся положение. Я 
заинтересовался проблемами социализма. К этому времени я уже был казначеем 
общества социалистов Кембриджского университета и выступал в поддержку 
лейбористов во время предвыборной кампании 1931 года. 

Свою речь на предвыборных митингах Филби начинал словами: "Друзья мои, сердце 
Англии бьется не в дворцах и замках. Оно бьется на фабриках и фермах". 
Лейбористы потерпели тогда сокрушительное поражение, а премьер-министр Рамсей 
Макдональд вышел из партии, чтобы остаться на посту главы правительства, 
опирающегося на поддержку консерваторов и либералов. Этот шаг расценивался 
многими сторонниками лейбористской партии как предательство дела социализма. 

Филби: Эти события заставили меня расстаться с иллюзиями, однако я полагал, что 
это скорее поражение британских левых сил, нежели поражение левых сил вообще. 
Поэтому, когда в Кембридже наступили каникулы, я отправился в путешествие по 
Европе, чтобы посмотреть, как обстоят дела у левых в других странах. 

Их положение было столь же незавидным. В Германии подскочил уровень безработицы 
и с рабочим классом обращались так же плохо. Социал-демократы не производили 
сильного впечатления. Как и лейбористы в Великобритании, они, кажется, в