правительства. 

Однако следует обратить внимание еще на одно обстоятельство в рассказе Филби о 
сделанном ему предложении. Он подчеркнул, что ряд имен подозреваемых, 
перечисленных Эллиоттом, встревожил его. Другими словами, британские службы в 
своих подозрениях в отношении этих людей не ошибались. Если это были агенты, 
позднее разоблаченные, как, например, Блант и Блейк, Филби, вероятно, не стал 
бы упоминать об этом факте. Но, упомянув о нем, он тем самым посеял подозрения, 
что из встревоживших его лиц не все были раскрыты и некоторые действуют до сих 
пор. 

Найтли: Сообщалось, что Эллиотту не удалось заставить вас говорить, потому что 
вы были предупреждены о его прибытии и у вас было достаточно времени 
подготовиться к встрече. Некоторые утверждают, что предупреждение поступило от 
Холлиса (Роджер Холлис, бывший генеральный директор МИ-5, подозреваемый Питером 
Райтом и другими в том, что он хорошо законспирировавшийся советский агент). 

Филби: Никакого предупреждения я не получал. Дело в том, что в течение 12 лет я 
готовился к подобной ситуации, так как знал: провал может произойти в любой 
момент. И когда этот день пришел, что мне оставалось делать? Говорили, что я 
колебался, но это неправда. Просто я задержался и немного выпил, чтобы показать 
окружающим, что ничего непредвиденного не произошло, и потратил немного времени,
 чтобы удостовериться, что пути для отступления по-прежнему надежны. А там - 
ищи ветра в поле. Как могли меня остановить? В Бейруте у меня были не только 
враги, но и друзья. 

Найтли: Я встречал людей, которые говорили, что они могут простить вам 
политическую измену, но не личную. Что вы можете сказать о тех, кого оставили 
там, - о семье и друзьях, которые доверяли вам? Какие чувства вы испытывали по 
отношению к этим людям? Правда ли, что один человек написал вам из Бейрута: 
"Все это время вы, должно быть, исподтишка смеялись над нами"? 

Филби: Да, это написал американец Майлс Коупленд. Но это неверно. Я не смеялся 
над ними. Для меня всегда существовало как бы два плана - личный и политический.
 Когда они сталкивались, приходилось выбирать политику. Такое столкновение 
бывает очень болезненным. Мне не нравилось обманывать людей, особенно друзей, и 
вопреки бытующему у некоторых мнению я всегда очень переживал, когда вынужден 
был это делать. Но переживают и солдаты, если они порядочные люди, когда на 
войне им приходится убивать. 

Найтли: Итак, вы уехали из Бейрута в Россию. Как вы это сделали? По морю или по 
суше? 

Филби: Это вопросы оперативной деятельности КГБ, которые я не имею права 
обсуждать. 

Тот факт, что британскому правительству потребовалось целых два месяца для того,
 чтобы сообщить об исчезновении Филби, и что о нем было объявлено не раньше 
начала июня, когда стало известно, что он находится в Москве, способствовал 
появлению многочисленных гипотез о маршруте его побега. Но его утверждение, что 
в январе этого года (почти наверняка 27 января) исполняется 25 лет с момента 
его прибытия, в Советский Союз, означает, что прибыл он туда через несколько 
дней после бегства из Бейрута, а не через несколько недель или месяцев. 
Вероятно, самая правильная версия лежит на поверхности. В ночь на 23 января в 
бейрутской гавани находилось советское грузовое судно, которому понадобилось не 
менее пяти дней, чтобы добраться до ближайшего советского порта на Черном море. 


Найтли: Вас вывезли на советском грузовом судне? 

Филби: Не имеет значения, как я добрался до Советского Союза. Это несущественно.
 Но я хочу, чтобы вы записали поточнее, что произошло по прибытии сюда. 
Представьте себе разгар зимы, пять часов утра, небольшой пограничный пост. Стол,
 несколько стульев, печка, которая топится углем. На печке кипит чайник, в 
воздухе плавает табачный дым. Меня ждут три или четыре милиционера и сотрудник 
госбезопасности, знающий английский. Его специально прислали из Москвы, чтобы 
встретить меня. 

По завершении формальностей я извинился за свое прибытие. Сказал, что хотел 
остаться на Западе и продолжать работу, но попал в слишком затруднительное 
положение. Мой коллега из Москвы, должно быть, заметил, что я чересчур 
нервничаю. Он положил мне руку на плечо и произнес слова, которые я до сих пор 
помню: "Ким, ваша миссия закончена. В нашей службе существует правило: как 
только тобой начинает интересоваться контрразведка - это начало конца. Нам 
известно, что британская контрразведка заинтересовалась вами в 1951 году. А 
сейчас год 1963-й - прошло 12 лет. Дорогой Ким, за что же вы извиняетесь?" 

Найтли: Итак, вы, полковник КГБ, приехали домой, в Москву? 

Филби: Да, и какое-то время все шло чудесно. Напряжение, которое я испытывал