основе данных радиоразведки. 

Теперь пора перейти к характеристике лиц, многие из которых занимают 
значительное место в последующем повествовании. Начальником пятой секции, как я 
уже сказал, был Феликс Каугилл. Он пришел в СИС из индийской полиции незадолго 
до начала войны и сумел быстро сделать карьеру. Его интеллектуальные 
способности были скромными. Ему явно не хватало воображения, он был 
невнимателен к деталям и совершенно не знал мир, в котором СИС вела борьбу. Его 
наиболее ярким положительным качеством помимо личного обаяния была дьявольская 
трудоспособность. Каждый вечер он уходил домой с набитым портфелем и просиживал 
за бумагами допоздна. В пятницу он, как правило, работал всю ночь напролет, а 
утром, усталый, но, как всегда, подтянутый, председательствовал на совещании 
начальников подсекций. На совещаниях Каугилл обычно курил трубку за трубкой, 
выколачивая ее в каменную пепельницу. Своих работников он отстаивал иногда даже 
с излишним рвением, в результате многие из них оставались на месте, хотя их 
бездеятельность или некомпетентность была очевидной. За пределами своей секции 
Каугилл становился подозрительным и колючим и готов был всегда усмотреть в 
действиях других попытки ограничить его поле деятельности или подорвать его 
авторитет. Ко времени моего появления в пятой секции Каугилл уже успел 
испортить отношения не только с МИ-5, но и со службой радиоперехвата, 
шифровальной школой и с рядом других отделов СИС. Дом в Сент-Олбансе, где 
разместилась пятая секция, вскоре оказался на осадном положении, и Каугилл 
упивался своей изоляцией. Он принадлежал к тем непорочным душам, кто всех своих 
оппонентов поносит как политиканов. 

Каугилл осложнил взаимоотношения со многими выдающимися личностями. По вопросу 
о расшифровке перехваченных радиограмм немецкой разведки секции приходилось 
иметь дело главным образом с сотрудниками шифровальной школы Пейджем и Палмером 
- известными фигурами в Оксфорде. В службе радиоперехвата работала еще более 
солидная группа воспитанников Оксфорда - Тревор-Роунер, Гилберт Райл, Стюарт 
Хэмпшир и Чарльз Стюарт. Еще один воспитанник Оксфорда - Герберт Харт был 
противником Каугилла в МИ-5; впрочем, там был представлен и Кембридж в лице 
Виктора Ротшильда, эксперта МИ-5 по борьбе с саботажем. Все эти люди 
превосходили Каугилла по уму, а некоторые могли потягаться с ним и в 
воинственности. Тревор-Роупер, например, тоже не отличался кротким нравом. Дело 
дошло до того, что однажды Каугилл угрожал Тревору-Роуперу военным судом. Надо 
отдать должное упорству Каугилла. Он боролся с этой группой почти пять лет, не 
сознавая безнадежности своей борьбы. Каугилл бушевал, поносил того или иного 
коллегу, а потом тихо бормотал с оттенком триумфа в голосе: "А теперь продолжим 
борьбу против немцев!" 

Основной вопрос, из-за которого разыгрывались эти баталии, был связан с 
контролем над материалами, получаемыми при перехвате радиограмм немецкой 
разведки. Когда впервые возник этот вопрос, начальник СИС поручил контроль 
руководителю пятой секции. Это было обоснованное решение, и, насколько мне 
известно, против него никто серьезно не возражал. Возражения вызвали лишь 
методы Каугилла. Он же сразу понял, что ему сдали козырную карту, и с самого 
начала ревниво охранял ее, иногда даже придерживая ценную информацию. Недруги 
обвиняли его во введении жестких ограничений, а он считал их, по крайней мере 
потенциально, виновными в полном пренебрежении к безопасности источников 
информации. После одной стычки с Каугиллом Дик Уайт, бывший тогда помощником 
начальника разведывательного отдела МИ-5, утверждал, что ему снился кошмарный 
сон, будто разведывательные материалы пустили в распродажу через газетные 
киоски. 

Отношения Каугилла с остальными подразделениями СИС создавали затруднения 
другого порядка. Здесь он столкнулся не то чтобы с проявлением чрезмерного 
интереса к его делам, а, наоборот, с опасностью полного пренебрежения к его 
секции. Дело в том, что во время войны наступательная разведка поглощала почти 
всю энергию СИС. Контрразведка с ее акцентом на оборону была низведена до 
положения Золушки. Это объяснялось главным образом влиянием Клода Дэнси, 
который был тогда помощником начальника СИС. Этот пожилой джентльмен с весьма 
ограниченными взглядами считал контрразведку в военное время напрасной тратой 
сил и не упускал удобного случая заявить об этом. Он любил безо всякой на то 
причины делать колкие пометки на документах, что страшно возмущало его 
сотрудников. 

Интересы контрразведки пришлось защищать на высоком уровне, а именно 
заместителю начальника СИС Валентайну Вивьену. В прошлом он работал в полиции в 
Индии, а перед войной возглавлял пятую секцию. Однако для Вивьена давно 
миновала пора расцвета, если вообще таковая была. У него была тонкая, стройная 
фигура, тщательно уложенные завитые волосы и влажные глаза. Он только ежился от 
колких замечаний Дэнси и печально покачивал головой при поражениях, которые 
случались довольно часто. Незадолго до моего поступления в пятую секцию Каугилл 
вообще перестал признавать Вивьена и не скрывал своего презрительного отношения 
к нему. Отнюдь не благодаря Вивьену Каугилл выиграл наконец битву за увеличение 
ассигнований на пятую секцию. Вивьену оставалось только терзаться. Может 
показаться, что вряд ли нужно упоминать о переживаниях этого беспомощного 
человека в книге такого рода, однако впоследствии его настроениям предстояло 
сыграть решающую роль в моей карьере в СИС.