районам, занятым английскими войсками, опасался за исход наступления, поскольку 
считал англичан весьма серьезным противником. В тоже время Гитлера беспокоили и 
возможные действия французов на юге.

В самый решающий момент, утром 24 мая, Гитлер решил посетить штаб Рундштедта. 
Этот генерал был весьма осторожным стратегом, умея принять в расчет все 
неблагоприятные факторы и старался избежать ошибок, вытекающих из 
оптимистических суждений. Он часто удачно корректировал замыслы Гитлера своими 
хладнокровными, обоснованными расчетами. [105] Однако на этот раз беседа 
Гитлера с Рундштедтом не сыграла положительной роли. Оцепив создавшуюся 
обстановку, Рундштедт пришел к заключению, что вследствие долгого и быстрого 
продвижения мощь танковых соединений несколько ослабла, кроме того, вполне 
вероятны атаки противника с севера или юга, и особенно с юга.

Предыдущим вечером Рундштедт получил от главнокомандующего сухопутными силами 
Браухича приказ о том, что завершение окружения на севере должно быть 
осуществлено войсками Бока. Вполне естественно, что Рундштедт теперь думал о 
следующем этапе на юге.

Кроме того, штаб Рундштедта все еще находился у Шарлевиля, за р. Эна, в центре 
оперативного построения немецкого фронта, обращенного на юг. Это побуждало 
Рундштедта сосредоточивать внимание на том, что происходило перед ним, и 
уделять меньше внимания тому, что происходило на самом правом фланге, где 
победа, казалось, была гарантирована. Дюнкерк почти совсем не занимал его.

Гитлер полностью согласился с мнением Рундштедта и вновь указал на 
первостепенную необходимость сохранить силы танковых соединений для будущих 
операций.

В полдень по возвращении в штаб-квартиру фюрер вызвал к себе главнокомандующего 
сухопутными войсками. Это была весьма неприятная беседа. Она закончилась тем, 
что Гитлер отдал вполне определенный приказ — остановить продвижение танковых 
соединений. В этот вечер Гальдер с горечью отметил в своем дневнике: "Подвижное 
левое крыло, перед которым нет противника, по настойчивому требованию фюрера 
остановлено! В указанном районе судьбу окруженных армий должна решить наша 
авиация".

Был ли этот приказ подсказан Гитлеру Рундштедтом? Если бы Гитлер считал, что он 
отдал приказ под влиянием Рундштедта, то непременно упомянул бы об этом в числе 
других оправданий, когда англичанам удалось улизнуть. Ведь Гитлеру была 
свойственна склонность обвинять других в собственных ошибках. Однако в данном 
случае фюрер нигде не обмолвился о каком-либо влиянии Рундштедта.

Кажется более вероятным, что Гитлер отправился в штаб Рундштедта, надеясь найти 
основания для собственных сомнений и изменений в плане, к которым он хотел 
склонить Браухича и Гальдера. Если считать, что такое решение было кем-то 
Гитлеру подсказано, то можно только предположить, что инициатива исходила от 
Кейтеля и Йодля. Особое значение приобретает в этом свете мнение генерала 
Варлимонта, который в [106] то время был в близком контакте с Йодлем. Узнав от 
кого-то о готовящемся приказе остановить продвижение танковых соединений, 
Варлимонт отправился прямо к Йодлю. "Йодль был сильно раздражен моим вопросом и 
подтвердил, что такой приказ отдал. Он сам придерживался той же точки зрения, 
что и Гитлер. Йодль подчеркивал, что личный опыт Гитлера, Кейтеля и его 
собственный, накопленный во Фландрии во время Первой Мировой войны, без всякого 
сомнения, подтверждает, что танки не могут действовать в болотах Фландрии или 
могут, но с большими потерями. Поскольку же мощь танковых корпусов была уже 
ослаблена и предстояло решать задачи второго этапа наступления во Франции, 
подобные потери допускать нельзя".

Варлимонт отмечает, что, если бы инициатива исходила от Рундштедта, он узнал бы 
об этом, а Йодль наверняка не упустил бы возможности назвать фельдмаршала фон 
Рундштедта одним из тех, кто выдвинул это предложение или по крайней мере 
поддержал проект этого приказа, поскольку это смягчило бы критику в его 
собственный адрес: ведь Рундштедт пользовался. непререкаемым авторитетом среди 
офицеров генерального штаба. Далее Варлимонт пишет: "В то время передо мной 
открылась еще одна причина: Геринг убедил Гитлера в том, что авиация завершит 
окружение, лишив англичан возможности эвакуироваться по морю. Геринг, как 
всегда, преувеличивал возможности своего детища".

Это утверждение Варлимонта обретает смысл, если его связать с уже 
процитированным предложением из дневниковых записей Гальдера от 24 мая. Кроме 
того, по словам Гудериана, приказ ему передал Клейст, сказав при этом: "Дюнкерк 
оставлен люфтваффе. Если захват Кале вызовет трудности, эта крепость также 
будет оставлена люфтваффе". Далее Гудериан заметил: "Думаю, именно тщеславие 
Геринга привело к тому, что Гитлер принял это роковое решение".

Однако есть основания считать, что авиация тоже не была использована в полной 
мере или не столь энергично, как могла бы быть. По мнению некоторых 
руководителей военно-воздушных сил, и здесь виновником был Гитлер.