Она рассказала, что во время переезда ее назначили заведующей библиотекой, а 
прежнюю заведующую Сандру уволили по сокращению штатов, так как она была старше 
ее и получала большую зарплату.

– Мне так неудобно перед ней, – промямлила Дженни. – В здании Сенчури-хаус она 
проработала двадцать лет, а департамент кадров даже не выдал ей гостевой 
пропуск сюда, и она не смогла осмотреть изнутри новые помещения. Она ужасно 
огорчилась. – Во время разговора Дженни продолжала ставить штампы на утренних 
газетах. – А вы знаете, как они поступили с уборщиками? – Она протянула мне 
"Миррор" с информацией по этому поводу.

Стремясь сэкономить деньги, департамент кадров предпринял циничные шаги, уволив 
сорок семь штатных уборщиков в старом здании Сенчури-хаус, а затем в новом 
здании Воксхолл-кросс принял их обратно на работу, но уже с меньшими окладами. 
Борясь за справедливость, обозленные уборщики пошли на беспрецедентный шаг и 
возбудили с помощью члена парламента лейбористки Кейт Хоу, судебное дело против 
МИ-6. Разведслужба изворачивалась как могла, утверждая, что уборщики не имеют 
права жаловаться, так как все они засекречены и на судебных заседаниях их имена 
не должны быть оглашены. В конце концов после затяжных и дорогостоящих 
юридических баталий уборщикам позволили выступать в суде. В "Миррор" была 
помещена забавная фотография уборщиц, выступавших перед судьями. От публики их 
отделял экран, виднелся только ряд изящных туфелек. Уборщики быстренько 
выиграли дело, получили компенсацию и вернулись на работу. Новые директора МИ-6 
оказались в неловком положении не только перед общественностью, но и перед 
своими сотрудниками. Тогда они предприняли попытки преуменьшить свое поражение, 
заявляя в служебном информационном бюллетене и в выступлениях перед 
общественностью, что это министерство финансов вынудило их сократить жалованье. 
Они и мысли не допускали, что сами просто-напросто нарушили основы трудового 
права и использовали устав своей организации для прикрытия плохого руководства.

Возвращаясь назад в холл к лифтам, я заметил своего коллегу по прежней работе, 
Барта, входящего в здание. В одной руке он держал теннисную ракетку, в другой – 
булочку, которую жевал на ходу.

– Хэлло, приятель, – ухмыльнулся Барт, смахивая с уголка рта прилипшую 
смородинку. – Ты же был в Боснии, – без всякого смущения продолжал он. Я 
показал на теннисную ракетку и спросил:

– Ну а тренировка, она тоже для прикрытия?

– Нет, я действительно увлекаюсь спортом. Ты видел корт для сквоша?

Барт провел меня через стальную дверь рядом с входом в библиотеку, и мы 
оказались в небольшом гимнастическом зале, покрытом серым ковром, где стояли 
тренажеры для гребли и тяжелой атлетики. Из портативного плеера глухо 
доносилась танцевальная музыка. Дородная женщина, одетая в тесноватое трико в 
горошек, исходила потом, сидя на тренировочном велосипеде, седло которого было 
слишком низко опущено.

– Во пышечка, – пробормотал Барт без всякого сарказма, – не плоха, как 
считаешь?

Барт показал мне другие залы спортивного комплекса. Архитектор здания сначала 
задумал использовать помещение под плавательный бассейн, но директора решили, 
что это смахивает на расточительство и привлечет внимание общественности, если 
она пронюхает про бассейн. Несколько отставников-офицеров выступили за 
устройство там пистолетного тира, но все же в конце концов возобладал здравый 
смысл и помещение оборудовали для игры в мини-футбол и бадминтон.

– Ну и на что же похож этот РТСР? – спросил я Барта, зная, что он только что 
ушел из департамента, чтобы начать подготовку к новому назначению для работы в 
Венгрии.

– Тебе придется работать у Бэджера. Он любит побаловаться пивком. – Барт с 
умным видом похлопал себя по животу, его слова взбодрили меня – я буду служить 
в неплохом отделе. Я оставил Барта, чтобы он поиграл в сквош, и направился к 
лифтам.

Скоростной лифт мигом доставил меня на четвертый этаж, дверь открылась, и я 
очутился в небольшом холле с серым ковром на полу и голыми белыми стенами, 
какие я часто встречал в коммерческих банках в 80-е годы. Несколько секунд я 
рассматривал небольшой разноцветный план этажа, прикрепленный около двери лифта,
 а потом отправился по лабиринту коридоров к выделенной мне комнате. Окна 
комнат РТСР выходили на противоположные стороны: на просторную открытую террасу 
и на Темзу. В отделе насчитывалось полдюжины офицеров и секретарей. Кое-кто 
внимательно разглядывал меня, другие не отрывали взгляда от досье или от экрана 
компьютера. Офицер из соседней комнаты встал и протянул мне руку.

– Хэлло, вы, должно быть, Ричард Томлинсон, – сказал он. Его вьющиеся седые 
волосы были тщательно приглажены на висках, но на темени и скулах густо рос