парома в Креморн-Пойнт в нескольких сотнях метров от офиса издательства на 
Йео-стрит, 40. Я надеялся, что в результате встречи заключу контракт. Это было 
бы серьезным нарушением OSA, но, учитывая, как со мной обошлись, оно было бы 
оправданным. МИ-6 вряд ли могла рассчитывать на мое обещание о пожизненном 
молчании, сама не сдержав своего в течение двух недель. Если я бы безропотно 
согласился с моим увольнением и не протестовал, МИ-6 продолжала бы бездумно 
губить жизни своих сотрудников, попирать свободы, которые была призвана 
защищать.

МакГи встретила меня в приемной издательства и проводила в кабинет Шоны Мартин, 
тоже новозеландки, которая отрекомендовалась как австралийский редактор отдела 
общественной литературы этого издательства. Затем она рассказала немного о 
своей прежней карьере сначала в Окленде, а потом в престижной "Сидней морнинг 
геральд". Последующий час мы обсуждали костяк моей книги, я подбросил несколько 
анекдотов, чтобы осветить интересные моменты, но из предосторожности не 
упомянул имен, дат и деталей операций. Мартин не показала своего отношения к 
проекту. Ее как будто заинтересовали некоторые детали, но тут же она стала 
закруглять беседу. Она проявила странную враждебность к человеку, который был 
журналистом, и несколько раз интересовалась доказательствами того, что я 
работал в МИ-6. Я нетерпеливо ответил на эту ее просьбу:

– Очевидно, я не могу их вам предоставить, так как если МИ-6 не разрешила 
представить мои личные документы в бюро по найму, то они, безусловно, не дадут 
их и вам.

Она сказала:

– Вы должны понять, что по этическим нормам журналистики мне нужны 
доказательства того, что вы действительно работали в МИ-6. Кроме того, почему 
вы хотите опубликовать книгу? – спросила она.

– В интересах общественности разоблачить негодные методы руководства МИ-6, 
чтобы побудить ее исправить свои ошибки. Если же дать возможность спрятать все 
это в долгий ящик, она не исправит их и в будущем сможет нанести еще больший 
вред национальной безопасности, – ответил я. Мартин одобрительно кивнула 
головой.

– Я буду лоялен по отношению к МИ-6. Я не стану компрометировать какие-либо 
проводимые операции, буду употреблять вымышленные имена для сотрудников, и я 
хотел бы направить черновой набросок текста в МИ-6, чтобы дать им возможность 
осуществить цензуру тех отрывков, щекотливость которых я недооценил, – сказал я.


– Ах, нет, я не могла бы это допустить, – едко отпарировала Мартин. – Это было 
бы нарушением моих принципов как журналистки и защитницы свободы слова.

– Итак, вы не готовы разрешить мне представить рукопись? – решил я уточнить.

– Безусловно, нет, – подчеркнула Мартин.

Разговор, казалось, кончится ничем, поэтому я выдвинул Мартин ультиматум:

– Скажите, вас заинтересовал этот проект или нет? Она задумалась на мгновение.

– Если вы можете дать мне то, что у вас уже написано, я подумаю. На что я 
ответил:

– Нет, не могу, так как я еще не закончил. – Дать ей копию текста было бы очень 
рискованно, даже если бы я достал зашифрованный файл из тайника в Интернете. 
Мартин сказала:

– Напишите проспект с кратким содержанием каждой главы, мне надо подумать.

Я все еще колебался и испытывал подозрения. Одно дело, нарушить Закон об охране 
государственной тайны устно, так как доказать это в суде невозможно, а другое – 
письменно. Если бы написанный проспект попал в чужие руки, меня могли бы 
привлечь к судебной ответственности. Но бывшая журналистка так клятвенно 
уверяла в незыблемости своих этических правил, что она вряд ли 
скомпрометировала бы источник информации, передав проспект властям. Стоило 
рискнуть.

– Хорошо, я дам вам проспект, но при условии, что вы его никому не покажете.

Мартин указала на стальной сейф в своем кабинете.

– Он будет заперт там и никуда оттуда не денется. – Потом вручила мне свою 
визитную карточку, и я поспешил на Рыбачью пристань, чтобы успеть на последний 
паром.

В тот вечер, вернувшись в квартиру, которую на время отпуска я снял на морском