всего я боялся, что могу слишком рано выложиться и тогда у меня не останется 
достаточно сил, чтобы достойно закончить «Тур».
За время «Тура-2000» нам предстояло объехать границы Франции против часовой 
стрелки и выдержать несколько из самых трудных этапов, на которых кому-либо из 
нас когда-либо доводилось ехать. Мы должны были стартовать в «Футюроскопе» с 
разделки длиной чуть больше 16 километров. Дальше шла серия равнинных этапов, 
где опять будут доминировать спринтеры, и лишь потом — во всяком случае, для 
меня — должна была начаться настоящая борьба, когда на десятом этапе нам 
предстояло приступить к штурму Пиренеев.
Прибытие в «Футюроскоп» было связано со странными ощущениями. Казалось, что я 
побывал там всего несколько дней назад, хотя прошел уже целый год. Было похоже, 
что время обратилось вспять, и ощущение дежавю усиливалось тем, что мы 
остановились в той же самой гостинице, где нас разместили годом раньше. С одной 
стороны, это вселяло надежду: я почувствовал себя так, словно знаю, как 
выиграть «Тур де Франс». Мои товарищи по команде испытывали то же самое; 
большинство из нас уже четвертый год выступали за «U. S. Postal», и если 
вначале у нас не было ничего, кроме пары разбитых трейлеров, то теперь в нашем 
распоряжении находился целый караван грузовиков и автобусов, набитых всем, что 
способствует хорошему настроению.
Единственное, чего обязательно следует ожидать от каждого «Тура», — это 
неожиданности. За три недели гонки обязательно будут внезапные атаки, нелепые 
падения и неожиданные лидеры. «Футюроскоп» доказал это сразу же, когда мой 
старый друг шотландец Дэвид Миллар увел желтую майку у меня из-под носа.
Для всех 180 гонщиков день начался одинаково — с анализа крови. В стартовом 
лагере я услышал, что троих гонщиков дисквалифицировали по причине слишком 
высокого гематокрита, что можно было считать началом нового допингового 
скандала — темы, которая уже давно навязла в зубах. Но затем меня ожидала 
история с Милларом, бесшабашным поджарым 23-летним гонщиком, эксцентричным, но 
добродушным, с огромным потенциалом. Большой любитель развлечений, он взял в 
привычку праздновать каждый Новый год в новой стране. В «Туре» он участвовал 
впервые, но никто бы этого не сказал, глядя на то, как он, работая ногами как 
сваебойная машина, проехал эту разделку за 19:03. Я очень надеялся на 
повторение прошлогоднего успеха в первой разделке, но, увидев время Дэвида, 
внезапно понял, что сделать это будет гораздо труднее, чем я ожидал.
Подошла моя очередь. На вершине первого холма у меня было чуть больше 4 секунд 
преимущества над временем Миллара и Ульриха. Но потом трасса свернула в 
какие-то виноградники и поля подсолнухов, где мне пришлось бороться с резкими 
порывами ветра. Когда я доехал до контрольной точки на половине дистанции, мое 
время оказалось уже на 3 секунды хуже, чем у Миллара. Я увеличил каденс и за 
четыре километра до финиша снова обошел Миллара примерно на секунду, но к тому 
времени уже почти выдохся. Последний километр запомнился кошмарной смесью 
невыносимой жары и боли, а когда линия финиша осталась позади, мой результат 
высветился на гигантском экране, установленном в зоне финиша. Я посмотрел на 
свое время, а потом — на время Миллара. Он удержался на первом месте, выиграв у 
меня секунду. Когда Дэвид увидел, что победил, он не смог сдержать слез радости.
 В тот вечер он лег спать прямо в желтой майке. Известие об этом помогло мне 
смягчить горечь разочарования, а дополнительным облегчением послужил тот факт, 
что нашей команде «Postal», по крайней мере, не придется отстаивать желтую 
майку. Мы были рады, что забота об этом ляжет на плечи Дэвида и его команды 
«Cofidis».
Петля «Тура» повела нас по дорогам на Лимож. Тайлер Хэмилтон упал в первый же 
день, когда по непонятной причине пелотон был поражен эффектом домино и все 
ударили по тормозам. Тайлеру пришлось тормозить на скорости 96 километров в час,
 и он перелетел через руль велосипеда. Мы думали только о том, как избежать 
травм. Самым серьезным источником опасности оказалась для нас машина 
французского телеоператора, которая чуть не смела всю нашу команду с дороги во 
время тренировки.
Нам удалось проехать первые этапы целыми и невредимыми, и никто из наших ребят 
не потерял времени на падениях. Правда, в середине первой недели мы все же были 
на волоске от катастрофы. Это произошло во время сложной командной разделки, на 
этапе от Нанта до Сен-Лазароа. В командной гонке с раздельным стартом время 
пересечения финишной линии определяется по пятому члену команды. Затем это 
время добавляется к общему времени каждого гонщика. Нам нужно было финишировать 
группой из пяти человек, иначе я мог потерять значительное количество времени, 
а это могло сильно повлиять даже на конечный результат.
На въезде в Сен-Лазар нужно было проехать по огромному арочному мосту через 
Луару, профиль которого был эквивалентен тяжелому подъему. Когда мы поднимались 
к середине моста, налетел сильнейший шквал с порывами ветра скоростью до 80 
километров в час. Еще хуже было то, что ветер оказался боковым. Его рев был 
таким сильным, что мы не слышали друг друга. Когда Фрэнки Эндрю крикнул: «Давай 
помедленней!», никто из нас — включая меня в голове группы — ничего не услышал. 
Только благодаря нечеловеческим усилиям Фрэнки и Тайлер смогли снова влиться в 
группу и прийти к финишу вместе с нами. Мы оказались вторыми, но посмотрите, 
как дорого это могло обойтись: из-за неслаженной командной работы Цулле 
проиграл в тот день 10 минут, а Эскартин 2. Для них борьба чуть не закончилась, 
даже не начавшись.
Спринтерские этапы между городами Лимож и Дакс проходили на изнурительно 
высокой скорости — 49 километров в час. Огромную работу проделали Тайлер и мой 
новый товарищ по команде Вячеслав Екимов. Временами в эти первые дни лил такой 
сильный дождь, что в очках ничего не было видно.