Думаю, он не вполне представлял себе, как сказалась на мне болезнь, пока не 
разглядел меня, худого и бледного, с выступавшими скулами. Я показался ему 
сломленным духом. Потом я показал ему снимки моих легких и сказал: «Я 
действительно был уверен, что умираю».
Я все-таки пытался думать о чем-то другом, кроме своего состояния, но никак не 
мог понять, с чего мне начать. Участие в гонках и отношения с «Cofidis» стали 
для меня уже вопросами неактуальными. Я не знал, чего я хочу, не знал, что я 
могу, и не мог избавиться от мысли, что велоспорт мне больше не интересен, — 
как вещь слишком тривиальная.
Стив, увидев фотографию моего победного финиша на этапе «Тур де Франс», 
спросил:
— Когда собираешься возвращаться?
— Я почти уверен, что с этим покончено, — ответил я. — Слишком тяжелая работа 
для моего организма.
— Ты шутишь? — изумленно произнес Стив.
— Я уже никогда не смогу участвовать в гонках, — повторил я.
Стив был ошеломлен. Он даже представить не мог, что я вообще способен сдаться.
— Думаю, для меня все потеряно, — сказал я. — Я уже не тот.
Я рассказал ему о том, как боялся потерять свой дом и как мне приходилось на 
всем экономить. Я старался смотреть на вещи реально и пытался составить 
альтернативный план своего будущего, в котором места велоспорту не было. Стив 
знал меня как хвастливого задиру, а сейчас я ныл, как последний слабак. Того 
пыла, который он помнил во мне, уже не было.
В личной жизни я был столь же осторожен и осмотрителен. Нам с Лайзой надо было 
принимать какое-то решение насчет нашего совместного будущего, и я всерьез 
задумывался о браке. Она была со мной на протяжении всей моей битвы с раком, 
прошла рядом каждый ее шаг, а это что-то значило. Она подарила мне котенка, 
которого мы назвали Хими.
— Мне кажется, это та женщина, которая мне нужна, — сказал я Стиву. — Она 
прошла со мной все эти испытания, оставаясь рядом, несмотря ни на что.
Но когда Стив через пару месяцев приехал снова, мы с Лайзой уже расстались. Это 
говорило о том, что наши чувства друг к другу были нестабильными. На 
взаимоотношения между людьми рак может воздействовать двояко: он либо сближает 
их, либо разводит. В нашем случае, когда я начал понемногу поправляться, мы 
обнаружили, что у нас остается все меньше общих тем для разговора. Нам 
становилось скучно в обществе друг друга. Может быть, просто сказалась 
усталость; мы потратили на борьбу с болезнью столько сил и прошли через такие 
тяготы, что друг на друга душевной энергии уже не осталось. Как-то в марте она 
сказала мне:
— Давай больше встречаться с другими людьми.
— Давай, — согласился я.
Но получилось так, что мы стали все меньше встречаться друг с другом. Лайза, 
конечно, понимала, что я был болен, но ей труднее было понять, куда подевались 
мои эмоциональные силы. Время от времени мы продолжали встречаться — такую 
долгую и тесную связь одним рывком не разорвешь. Но все кончается — кончились и 
наши отношения.
Я был в полном замешательстве, не зная, чем заняться. Однажды во время 
велосипедной прогулки с Биллом (в прежние времена я бы с таким дилетантом 
ездить не стал), неторопливо крутя педали по окрестным улицам, я сказал:
— Пойду в колледж и стану онкологом. А может, податься в школу бизнеса?
Билл только головой покачал. У него была степень магистра в области бизнеса и 
диплом юриста.
— Знаешь, я учился в колледже одиннадцать лет, — сказал Билл. — Я там потел, и 
теперь мне приходится потеть до конца моих дней. Не делай этого, дружище. Зачем 
тебе каждый день ходить на работу, просыпаясь в полпятого утра, если ты можешь 
жить по-другому?
— Ты не понимаешь, Билл, — возразил я. — Я же тебе говорю: я уже не 
велосипедист.
На какое-то время Кик перестала мне звонить. Я не мог поймать ее по телефону, 
как ни старался. Она сомневалась во мне, потому что знала мою репутацию 
сердцееда и не хотела стать моей очередной жертвой. Я не привык, чтобы мной 
пренебрегали, и это сводило меня с ума. Я оставлял на ее автоответчике одно 
сообщение за другим. «Вы собираетесь мне когда-нибудь позвонить?» — настойчиво 
спрашивал я.
Наконец Кик сдалась. Тогда я этого не знал, но в ее жизни тоже был некий 
переходный период. Она порвала с мужчиной, с которым встречалась, сменила место 
работы — и все это в течение нескольких недель. В конце концов на очередной мой 
звонок она ответила.
— Что новенького? — спросил я.
— Много чего. Я устроилась на новую работу и очень занята.
— А-а-а, — сказал я и глубоко вздохнул. — А я думал, ты скажешь мне, что 
одинока.
— Забавно, что ты упомянул об этом. Я действительно одинока. Мы расстались два 
дня назад.
— Правда? — Я старался, чтобы мой голос звучал небрежно. — Ты свободна?
— Да.
— И что ты делаешь сегодня вечером? — спросил я.
— Что угодно, если с тобой, — ответила она.
С тех пор мы вместе.
Я мгновенно понял, что встретил свою половину. Кик хорошо владела собой; она