это.
Я вернулся домой и постарался наладить нормальную жизнь. Поначалу мне это 
удавалось: я просто играл в мини-гольф и строил планы создания фонда. Мой 
организм постепенно очищался от остатков химических препаратов, и я с 
облегчением узнал, что никакие органы ими не повреждены. Но я продолжал ощущать 
себя пациентом, и те чувства, которые я хранил в себе последние месяцы, все 
чаще выходили на поверхность.
Однажды меня пригласили сыграть партию в мини-гольф Билл Стэплтон и наш общий 
друг Дру Данворт, который в свое время переболел лимфомой. Волосы у меня еще не 
отросли, так что не следовало долго оставаться на солнце, поэтому я надел одну 
из тех дурацких шапочек, которые натягиваются на уши, и зашел в магазин купить 
несколько мячиков для гольфа. За прилавком работал молодой парень. Он посмотрел 
на меня, ухмыльнулся и сказал:
— Ты что, собираешься ходить в этой шапке?
— Да, — сухо ответил я.
— А тебе не кажется, что на улице достаточно тепло?
Я сорвал с себя шапку и нагнулся, чтобы он увидел мою лысую голову и шрамы на 
ней.
— Видишь эти чертовы шрамы? — рявкнул я.
Парень попятился.
— Потому я и ношу эту шапку. У меня рак.
Я натянул шапку на голову и вышел из магазина, дрожа от злости.
Я жил в постоянном напряжении, по-прежнему проводя много времени в кабинетах 
врачей. Каждую неделю доктор Юман брал у меня кровь на анализ и сообщал 
результаты в Индианаполис. Я находился под постоянным наблюдением. При такой 
болезни, как рак, постоянный мониторинг чрезвычайно важен, и ты жить не можешь 
без результатов анализа крови, компьютерной томографии и МРТ. Ты живешь знанием 
своего прогресса. В моем случае рак быстро пришел и быстро ушел — но так же 
быстро мог вернуться.
Однажды — со времени окончания лечения прошло несколько недель — Латрис 
позвонила доктору Юману, чтобы узнать результаты тестов. Она записала их и 
передала доктору Николсу. Он посмотрел на цифры, потом улыбнулся и вернул 
листок с записями медсестре.
— Почему бы на этот раз вам не позвонить ему? — сказал он.
Латрис набрала мой домашний номер. Как я уже говорил, цифры анализов были очень 
важны для меня, и я всегда с волнением ждал любых результатов. Я снял трубку.
— Мы получили результаты анализа крови, — сказала Латрис.
— И что? — нервно спросил я.
— Лэнс, они в норме, — сказала она.
Услышав это, я понял: я больше не болен. Конечно, болезнь могла вернуться; у 
меня впереди еще был целый год, поскольку, если болезни суждено вернуться, 
вероятнее всего, это случится в ближайшие двенадцать месяцев. Но по крайней 
мере, в данный момент, в это короткое и бесценное мгновение в моем организме не 
оставалось ни единого физического следа рака.
Я не знал, что сказать. Я боялся, что, если открою рот, из него вырвется лишь 
протяжный и нечленораздельный крик облегчения.
— Я так рада, что смогла сообщить вам столь приятную новость, — сказала Латрис.
Я вздохнул.



Глава седьмая
КИК

Любовь и рак — странные спутники, но в моем случае они шли рука об руку. Моя 
болезнь едва ли была идеальной ситуацией для знакомства с будущей женой — но 
именно это и произошло. Зачем люди женятся? Для совместного будущего, 
разумеется. Но было ли у меня будущее, оставалось вопросом.
Я уже не был болен, но еще и не был здоров. Я находился в подвешенном состоянии,
 называемом ремиссией, и был одержим идеей, что болезнь может вернуться. Я 
просыпался по ночам с придуманными болями в груди и лежал в темноте, покрываясь 
потом и прислушиваясь к своему дыханию, уверенный, что вернулась опухоль. 
Наутро я отправлялся к врачу и просил, чтобы мне для спокойствия сделали 
рентген груди.
«Химиотерапия или помогает, или не помогает, — как-то сказал доктор Эйнхорн. — 
Если она помогает, пациент живет нормальной жизнью, избавленной от рака. Если 
же она не помогает и рак возвращается, то обычно уже через три-пять месяцев 
наступает смерть». Вот как все просто.
Возвращение к нормальной жизни оказалось для меня делом непростым. Химиотерапия 
закончилась 13 декабря 1996 года, а месяцем позже на пресс-конференции, где 
было объявлено о создании моего фонда против рака и проведении «Гонки за 
розами», я познакомился с Кристин Ричард. Мы с ней перебросились всего парой 
фраз. Это была стройная блондинка, которую все называли Кик; она работала в 
рекламной фирме, взявшейся за продвижение нашего мероприятия. Я знаю, что 
должен был бы сказать, что безумно влюбился с первого взгляда, но на самом деле 
ничего такого не было. Я просто нашел ее умной и привлекательной. Позже она мне 
призналась, что и ее первое впечатление обо мне было столь же неконкретным. Я 
был просто «интересный лысый парень с широкой улыбкой». Более глубокие чувства 
между нами возникли только к весне, а к активным действиям мы перешли летом. 
Причин тому было несколько. Во-первых, каждый из нас в то время с кем-то