аннулировать договор. Они же предлагали только пересмотреть его, что было, с их 
точки зрения, щедрым предложением. Часть положений контракта останется, но не 
все. Если я не соглашусь с новыми условиями, они будут вынуждены организовать 
медицинское освидетельствование и вообще разорвать контракт. Билл встал, 
презрительно посмотрел на собеседника и сказал:
— Да пошел ты!
Бондю остолбенел.
Билл продолжал:
— Не могу поверить, что вы проделали весь этот путь в столь трудное для Лэнса 
время, чтобы сообщить такое, и теперь хотите, чтобы я передал ему ваши слова.
Билл был вне себя — не столько из-за попыток «Cofidis» избавиться от контракта 
— на это они имели полное право, — но скорее из-за того, насколько 
несвоевременно и бестактно они действовали. Незадолго до этого организация 
«Cofidis» громогласно заявляла, что остается со мной, чем снискала 
благоприятные отзывы в прессе, а за закрытыми дверями разговор оказался совсем 
другим. Билл яростно защищал мои интересы и отказался даже обсуждать вопросы о 
контракте, пока я лежу под капельницей.
— Я не сделаю этого, — сказал он. — Не буду даже обсуждать в такое время. 
Делайте что хотите, и пусть общественное мнение нас рассудит.
Но Бондю уходить не спешил.
— С юридической точки зрения, — напомнил он, — вы наверняка знаете, что вам не 
на что опереться. «Cofidis» имеет полное право разорвать договор в любой день. 
Вы же понимаете, что для этого достаточно результата медицинского 
освидетельствования, — повторил он.
— Вы пришлете сюда своего врача? — зло спросил Билл.
— Если придется, мы можем это сделать, — ответил Бондю.
— Отлично, — сказал Билл. — А я приглашу журналистов с телекамерами, и 
посмотрим, кому будет хуже.
Бондю продолжал настаивать, что организация «Cofidis» хотела бы сохранить 
контракт со мной какой-то форме — но только на определенных условиях. Билл 
несколько успокоился и попытался убедить собеседника, что, несмотря на 
кажущуюся немощь, я иду на поправку. Наверняка можно было бы прийти к какому-то 
компромиссу. Но Бондю оставался непреклонен, и продолжавшиеся еще два часа 
переговоры ни к чему не привели. Наконец Билл встал, намереваясь уйти.
— Если вы «кинете» Лэнса, пока он в больнице, — прекрасно, я позабочусь о том, 
чтобы весь мир узнал, как вы с ним обошлись. — на этом Билл закончил переговоры.
 — Делайте то, что считаете нужным, — сказал он.
Потрясенный случившимся, Билл вернулся ко мне в палату. Он отсутствовал больше 
трех часов, и я понял, что-то не так. Как только он переступил порог, я 
спросил:
— Ну что?
— Ничего, — ответил Билл. — Ни о чем не беспокойся.
Но по его лицу я видел, как он расстроен, и заподозрил причину этого.
— И все-таки?
— Не знаю, как и сказать, — ответил Билл. — Они хотят пересмотреть условия 
контракта и при необходимости организуют медицинское освидетельствование.
— И что нам делать?
— Я его послал.
Подумав, я устало сказал: «Будь что будет». Я много думал о том, что было 
истинной причиной приезда Бондю. Тогда я пришел к выводу (сейчас думаю так же), 
что он приехал ко мне в больницу, чтобы определиться с выбором: если я буду 
выглядеть более или менее здоровым, они сохранят контракт; если же я буду 
совсем плох, они займут жесткую позицию, настаивая на пересмотре или 
аннулировании контракта. Мы решили, что это была не более чем шпионская миссия: 
посмотреть, не при смерти ли Армстронг. По-видимому, Бондю хватило одного 
взгляда, чтобы решить, что моя песенка спета.
Билл сокрушенно извинялся:
— Прости, что принес тебе еще одну плохую новость.
Но у меня были более важные заботы, чем отношения с «Cofidis». He поймите меня 
превратно: деньги меня, конечно, интересовали, и столь бестактное и неискреннее 
поведение со стороны «Cofidis» меня больно задело. Но с другой стороны, у меня 
была в то время более неотложная проблема, требовавшая полного сосредоточения,
 — тошнота и рвота.
Билл сказал:
— Еще не все потеряно. Потянем время, а потом будем вести переговоры.
Он полагал, что, если ему удастся отложить переговоры до февраля, я, возможно, 
уже достаточно поправлюсь, чтобы пройти медкомиссию.
— Мы еще посмотрим, кто кого, — добавил Билл.
Я только буркнул что-то нечленораздельное; было слишком плохо, чтобы вникать в 
эти вопросы.
Через три или четыре недели люди из «Cofidis» вновь подняли вопрос о контракте, 
ясно давая понять, что они не блефуют и в случае необходимости не преминут 
устроить мне медицинское освидетельствование. Они пришлют из Франции своего 
врача, и договор будет расторгнут. Я по-прежнему отказывался говорить с Биллом 
на эту тему, переживая самый тяжелый этап химиотерапии. Но в какой-то момент 
Билл проявил твердость.
— Лэнс, они настроены серьезно. У нас нет другого выхода. Нужно принять их 
условия, — сказал он.
В конце концов сошлись на том, что «Cofidis» выплатит мне лишь треть от суммы, 
предусмотренной первоначальным двухлетним контрактом, и оставляет за собой