рану на ноге.
На следующий день рано утром я уже стоял на линии старта. Из воды я вышел 
первым. Первым спрыгнул с велосипеда. В беге на 10 километров финишировал 
третьим. Днем позже в местной газете вышла большая статья о том, как меня сбила 
машина и как это не помешало мне занять третье место. Неделю спустя мы с 
матерью получили письмо от доктора. «Не могу поверить», — писал он.
Ничто, казалось, не могло заставить меня сбавить темп. Я люблю скорость во всех 
ее проявлениях, и еще в подростковом возрасте воспылал страстью к скоростным 
автомобилям. На призовые, полученные на соревнованиях по триатлону, я первым 
делом купил себе подержанный красный «Fiat», на котором гонял по Плано — без 
прав.
Однажды, будучи уже в 11-м классе, я проявил настоящее мастерство в области 
вождения, которым мои друзья восхищаются до сих пор. С несколькими 
одноклассниками я ехал по двухрядной улице, когда на нашем пути оказались два 
каких-то тихохода.
Я нетерпеливо нажал на педаль газа. Мой «Fiat» проскочил между впереди идущими 
машинами. Проскочил впритирку; щель между машинами была такова, что можно было 
протянуть руку и сунуть палец в раскрытые от изумления рты других водителей.
Я выезжал на машине по вечерам, что без сопровождения взрослых было запрещено. 
Как-то под Рождество я подрабатывал в магазине игрушек «Toys „Я“ Us», помогая 
клиентам донести покупки до машины. Стив Льюис нашел похожую работу в «Target». 
Мы оба работали в вечернюю смену, поэтому наши родители позволяли нам 
добираться до места на машинах. Зря они нам позволяли. Мы со Стивом устраивали 
гонки, выжимая на городских улицах до 130–140 километров в час.
У Стива был «Pontiac Trans Am», а я к тому времени сменил «Fiat» на «Camaro» 
IROC Z28 — это была не машина, а зверь. Я был уже в том возрасте, когда машина 
для меня значила больше, чем что-либо другое. Джим Хойт помог мне купить ее, 
подписав документы о покупке в кредит, и я выплачивал все ежемесячные взносы и 
страховку. Это была скоростная машина, и время от времени по вечерам мы 
выезжали на длинный прямой участок Форест-лейн, где при ограничении скорости в 
70 километров в час мы разгонялись до 180–190.
У меня было два круга друзей: товарищи по школе, с которыми я кутил, и друзья — 
спортсмены — велогонщики, бегуны и троеборцы, многие из которых были уже 
зрелыми мужчинами. Со стороны школьных товарищей, занимавших более высокое 
социальное положение, существовал определенный прессинг, но тягаться с ними по 
стилю жизни мы с матерью все равно не могли, поэтому даже не пытались. В то 
время как другие дети разъезжали на дорогих машинах, подаренных родителями, я 
ездил на том, что купил за свои кровные.
И все-таки временами я чувствовал себя изгоем. Я был парнем, который занимается 
не тем спортом и носит одежду не тех фирм, что большинство. Кто-то из моих 
приятелей как-то сказал мне: «Я бы на твоем месте постеснялся носить эти шорты 
с лайкрой». Я лишь пожал плечами. В обществе существовал неписаный дресс-код: 
все «приличные» люди должны были ходить в униформе с лейблом «Polo». Может, они 
и не догадывались об этом, но их одежда была именно униформой. Одинаковые брюки,
 обувь, ремни, бумажники, головные уборы. В общем, полное единообразие — и я 
был категорически против.
Как-то осенью, уже заканчивая школу, я принял участие в важной юниорской 
велогонке на время в Мориарти, штат Нью-Мексико. Условия гонки были идеальные, 
чтобы показать отличное время: 19 километров по прямой, ровной дороге при очень 
слабом ветре. Маршрут пролегал по шоссе, и мимо то и дело проносились грузовики,
 обдавая нас волной горячего воздуха. Молодые гонщики ехали туда бить рекорды и 
заявить о себе.
Стоял сентябрь, но в Техасе было еще жарко, поэтому я много вещей не брал. 
Утром в день гонки я встал в 6:00 и отправился на тренировку. Меня обдало 
холодной свежестью горного воздуха. Все, что было на мне из одежды, — это лишь 
шорты и гоночная майка с короткими рукавами. Проехав пять минут, я буквально 
окоченел от холода и понял, что долго так не выдержу. Я вернулся в номер.
— Мама, на улице так холодно, что я не могу ехать. Мне нужна куртка или 
что-нибудь такое.
Мы порылись в нашем багаже, но ни одной теплой вещи не нашли. Я ничего с собой 
не привез. Я оказался совершенно неподготовлен — вел себя как последний 
любитель.
Мама сказала:
— Возьми хотя бы мою ветровку.
Она вытащила из сумки свою маленькую розовую курточку. Я уже говорил вам, какой 
невысокой и худенькой была моя мать. Куртка выглядела как снятая с детской 
куклы.
— Я возьму ее, — сказал я. Так я замерз.
Я отправился на тренировку. Рукава куртки едва доходили мне до локтей, и она 
вообще была мне мала, но я не снимал ее все 45 минут разминки. В ней же я 
прибыл в зону старта. В гонке на время чрезвычайно важно быть разогретым, 
потому что, когда говорят: «Марш!», у тебя нет времени на раскачку, ты должен 
быть готов стартовать и мчаться изо всех сил все 19 километров. Но мне было 
холодно даже в куртке.
В отчаянии я сказал:
— Мама, заведи машину и включи печку наполную мощность.
Она завела машину, включила печку. Я влез в салон.
— Скажешь, когда подойдет мое время стартовать, — сказал я матери. Так я 
разогревался перед стартом.
Наконец подошла моя очередь. Я вылез из машины и сел в седло. Подъехал к линии